BloggoDay 11 June: Russian Invasion of Ukraine

Дайджест  11 червня 2023 р.

(Оновлено 15:00)

The New Yorker

Люк Могелсон

Перевод: Вера Нифлер

Two Two Weeks at the Front in Ukraine /

Две недели в украинских окопах

Репортаж New Yorker о боях в Донбассе

Весной весь мир ждал начала украинского контрнаступления. Пока ВСУ готовили для него новые подразделения, оснащенные западной техникой, другие армейские части в тяжелейших условиях сдерживали российские войска в Донбассе. Корреспондент New Yorker Люк Могелсон провел две весенние недели вместе с бойцами 28-й отдельной механизированной бригады, которая осенью освобождала Херсон, а теперь воюет под Бахмутом. «Медиазона» публикует перевод его репортажа.

Солдаты на украинском фронте живут по принципу, который с каждым днем становится все более непоколебимым: хочешь выжить — копай! В середине марта я приехал на небольшую военную позицию на востоке Донбасса — ударные волны и осколки превратили окружавшие ее деревья в ободранные палки; земля разворочена артиллерией так, что невозможно отличить воронки от оврагов. Восемь пехотинцев заново отстраивали пулеметное гнездо, которое российские снаряды взорвали за неделю до этого вместе с их товарищем. Обрывок куртки, оставшийся после взрыва, висел на ветке высоко над нашими головами. Укрепленная бревнами землянка, где спали солдаты, была примерно полтора метра в глубину и в ширину. Заслышав подлетающий российский вертолет, все набились внутрь. От прямого попадания мины бревна обуглились, и новые навалили прямо поверх старых, почерневших. Украинские солдаты часто применяют защитные сетки и камуфляж, чтобы их не заметили с дрона, но здесь эти уловки были уже ни к чему. Российские военные обнаружили позицию и собирались во что бы то ни стало ее уничтожить. Задача пехотинцев была проста: не уйти и не умереть.

С вертолета пустили несколько ракет — куда-то выше, над деревьями. Солдаты выбрались на поверхность, нашли свои лопаты и продолжили работу. У одного из них, по имени Сява, не хватало переднего зуба, на поясе болтался длинный боевой нож. Остальные начали подкалывать его за такое неподходящее к современному индустриальному конфликту оружие.

— Я вам после войны подарю, — сказал Сява.

— «После войны» — вот это оптимизм!

Все засмеялись. На фронте любой разговор о будущем или мечты о реальности, отличающейся от зловещего настоящего, отдают наивностью или высокомерием.

Термин infantry («пехота» по-английски) происходит от слова infant — «младенец». Пехотинцев низшего звена так начали называть в XVI веке. Пять веков спустя они остаются самой легко расходуемой частью армии. Но в Украине они же и самая необходимая ее часть. Сява и его товарищи служат в пехотном батальоне 28-й отдельной механизированной бригады, которая воюет без передышки больше года. Сначала бригада базировалась рядом с Одессой. В начале вторжения российские силы не смогли добраться туда из Крыма, но захватили другой приморский город — Херсон. 28-я была в первых рядах кампании по его освобождению. Около полугода российские войска удерживали украинцев массированными ударами с земли и воздуха, масштаб потерь власти страны до сих пор держат в секрете. Наконец, в ноябре Россия отступила за реку Днепр. Потрепанная 28-я бригада одной из первых вошла в Херсон. Толпа встретила их как героев. Но прежде, чем они успели прийти в себя, их послали на 500 километров к северо-востоку, в осажденный Бахмут, который стал ареной самых ожесточенных боев этой войны.

Батальон Сявы, в который входило около 600 солдат, поставили на краю деревни к югу от Бахмута. Деревню контролировала «ЧВК Вагнера». Натиск вагнеровцев-заключенных, которыми легко готово было пожертвовать их командование, потряс украинцев, так и не успевших пополнить ряды и запасы после Херсона. «Просто зомби какие-то, пушечное мясо. Сколько бы мы их ни убивали, они не кончались», — рассказывает про атаку вагнеровцев командир батальона, 39-летний подполковник Павло.

Всего через несколько недель батальон был близок к исчезновению: целые взводы гибли в перестрелках, около 70 солдат были окружены и убиты. Немногие выжившие, по словам одного из офицеров, «так устали, что от них не было никакой пользы». В январе то, что осталось от батальона, переправили из деревни на оборонительные позиции в рощах и полях в паре километров к западу. «Вагнеры надрали нам задницы», — говорит офицер.

Вскоре российские наемники ушли в Бахмут, и их заменили обычные солдаты, не столь многочисленные и не готовые массово жертвовать собой. Я присоединился к батальону примерно через два месяца после того, как они проиграли бой за деревню, и за это время стороны не проводили крупных операций. Все, что могли сделать украинцы, — сохранять патовую ситуацию. По оценке Павло, с учетом потерь, которые понес его отряд, 80 процентов солдат были новобранцами. «Это гражданские без опыта, — рассказывает он. — Из десяти хорошо если трое готовы сразу воевать».

Мы сидели в его бункере, который выкопан на заднем дворе полуразрушенного сельского дома. От постоянных разрывов снарядов земляные стенки вибрировали. «У новеньких часто просто не хватает закалки, чтобы быть здесь, — говорит Павло. — Им страшно, они впадают в панику». Он известен плохим характером, но о слабостях и страхах своих солдат Павло говорит с сочувствием. Даже он, профессиональный военный с 23-летним опытом за плечами, измучен этой фазой войны.

У дороги перед домом к дереву кто-то прибил дощечку со словами «На Москву» и стрелкой, указывающей на восток. Такой оптимизм выглядел как примета из другого времени.

* * *

Из тех солдат, что занимались восстановлением пулеметного гнезда, только двое были с батальоном с Херсона. Один из них, 29-летний строитель, получивший благодаря могучей комплекции кличку Бизон, попадал в госпиталь три раза: пулевое ранение в плечо, осколки в щиколотке и колене, в спине и руке. Другой ветеран с позывным Одесса записался в армию в 2015-м, бросив институт. Коренастый и невысокий, он двигался с той же уверенностью, что Бизон. Оба мужчины прекрасно приспособились к жизни в условиях постоянной смертельной опасности, и это только подчеркивало нервозность новобранцев, дергавшихся каждый раз, когда что-то свистело над головой или падало неподалеку.

«Я доверяю только Бизону — сказал Одесса. — Но если новобранцы сбегут, для нас это — смерть». Одесса потерял в Херсоне всех близких друзей. Он достает телефон и пролистывает фотографии: «Убит… убит… убит… убит… убит… убит… ранен… Мне надо привыкать к новым людям. Все сначала начинать».

Огромные боевые потери в первую очередь затронули самых смелых и воинственных солдат, феномен, который один из офицеров назвал «естественным отбором наоборот», так что опытные пехотинцы вроде Одессы и Бизона оказались невероятно ценными и невероятно редкими кадрами. После Херсона Одесса ушел в самоволку. «Мне было очень плохо психологически, — говорит он. — Нужна была передышка». После двух месяцев дома, отдохнув и восстановившись, он пришел назад. Не потому, что боялся наказания — что, собственно, ему могли сделать? Отправить в окопы? А потому, что чувствовал вину перед погибшими друзьями. «Мне стало стыдно, — сказал он. — Я понял, что мое место — здесь».

По землянке, где спали Бизон и Одесса, тоже все время стреляли, хотя она находилась почти в 400 метрах от «нулевой» линии — окопов, где пехота напрямую сталкивалась с российскими солдатами. Чтобы добраться до «нулевой» линии, сначала нужно было пересечь пустырь — весь в воронках от снарядов, где совы и фазаны иногда вылетают из редкого подлеска, — а потом идти вдоль змеящегося на восток заросшего оврага. Спальные помещения были устроены на крутом склоне, но овраг проходил сквозь меловую жилу, которая мешала копать. Некоторые солдаты прорубали белый известняк топорами, кто-то сооружал убежища из веток и мешков с песком.

Границы подконтрольной украинцам территории были помечены колючей проволокой. Ступеньки, выкопанные в овраге, вели к наблюдательному посту за откосом. Как-то утром в марте новобранец, которого я назову Артемом, стоял там, глядя в перископ. От точки, где он находился, заросли гниющих подсолнухов шли до границы леса, занятого российскими солдатами. Расстояние было несколько сотен метров.

Во время предыдущих поездок в Украину я, по сути, не сталкивался с российскими военными напрямую — для меня они были источником бомб, которые падают с неба. Было очень странно видеть, как невелико расстояние до российской боевой позиции — получалось, если я смотрю на нее, то оттуда на меня, вполне возможно, смотрит российский солдат. Артему тоже было не по себе. «Мне здесь не место, — сказал он. — Я не солдат».

42-летний отец троих детей, Артем работал на зерновом элеваторе в небольшом фермерском хозяйстве в центральной Украине. Отцы троих детей по закону не подлежат призыву, но в декабре Артема вызвали в местный военкомат до того, как он закончил процедуру удочерения одной их своих дочек. Терапевт, узнав о травме черепа, которую Артем получил когда-то, катаясь на коньках, признал его негодным, но военкомат все равно отправил его в учебку. Военная подготовка заняла месяц и состояла из инструктажа и строевой подготовки — «теория всякая, практики ноль». Два раза Артема возили на полигон, где он сделал в общей сложности 30 выстрелов. Из учебки Артем попал в 28-ю бригаду, через день после зачисления в пехотный батальон Павло он уже был на «нулевой» линии.

«Первые пару недель я дико боялся, — говорит он. — Драпал при первом же выстреле». От оружейных залпов и взрывов у Артема начались мигрени, тревожность усилилась. Он провел здесь уже шесть недель и не то чтобы преодолел свой страх, но смирился с тем, что бежать особо некуда. В любом случае, Артем настолько робок от природы, что представить, как он отражает российскую атаку, невозможно. «Я ненавижу оружие и насилие, — говорит он, распахнув глаза, словно до сих пор не верит в происходящее. — Я просто пытаюсь остаться в живых, пока меня не отпустят домой».

Через несколько минут после знакомства с Артемом граната, запущенная из РПГ, просвистела над подсолнуховым полем и сдетонировала в овраге. Застучала пулеметная очередь, пули защелкали по деревьям. Я пригнулся за баррикадой из мешков с песком, а старший сержант — такой же ветеран, как Бизон и Одесса, — крикнул подчиненным: «Все в порядке?»

Его позывной — Тында. У него аккуратная козлиная бородка и плотная панама с загнутыми вверх полями. Я провел с 28-й бригадой 12 дней и ни разу не видел, чтобы Тында, Одесса или Бизон надевали бронежилет или шлем. Я спросил у Бизона, почему так, и он ответил: «Если мне судьба умереть — умру». Такой фатализм свойственен пехоте, но иногда в нем кроется с боем добытая мудрость: ветераны настолько глубоко воспринимают звуковой фон войны, что на уровне инстинкта понимают, какой именно снаряд летит, откуда его запустили и куда он упадет. Я говорил с Бизоном на кромке поля, и он даже головы не повернул, когда два заряда взорвались посередине.

Пулемет продолжал строчить по оврагу, и Тында крикнул коренастому солдату, чтобы тот ответил из своего РПГ. Солдат водрузил оружие на плечо и запустил гранату, в нескольких метрах от Артема раздался оглушающий взрыв.

«Слишком высоко», — пожурил его Тында. И сказал кому-то по рации: «Надо пулеметом».

С российских позиций стреляли все интенсивнее, и Тында спросил: «РПГ у кого?» Но никто не ответил. Коренастый солдат ушел на другую позицию. Раздраженно фыркнув, Тында снял свою панаму, положил ее на мешок с песком, принес гранатомет и выстрелил из него сам.

Несколько новобранцев спрятались за баррикадой. Тында приказал им вырыть окоп на гребне неподалеку. Новобранцы начали подниматься по простреливаемой тропинке, и он заорал: «Не туда!»

У него был автомат Калашникова, с подствольным гранатометом. Он подошел вплотную к колючей проволоке, навел оружие под большим углом и запустил гранату. В этот момент более тихий, но не менее опасный звук прорезался сквозь какофонию: слабое жужжание дрона, нависшего прямо над нами.

— Он со взрывчаткой? — спросил один из солдат.

— Да хуй его знает!

Тында выстрелил вверх, но по дрону не попал, и когда тот сдвинулся к гребню, Тында присоединился к своим товарищам в окопе. Я последовал его примеру, как и фотограф Максим Дондюк, с которым мы работали. Когда мы добрались до середины склона, свист пуль заставил нас упасть на живот и ползти.

Окоп был еще не закончен: надо было приседать и пригибаться к земле, чтобы не попасть в прицел снайперу. Когда я подходил к укреплениям за пару часов до этого, солдаты усердно копали. Теперь они отстреливались. Опять засвистело над головой. Коренастый солдат сидел на корточках рядом с пулеметчиком, который смотрел через подсолнуховое поле, положив ствол пулемета на бревно.

— Видишь их? — спросил солдат.

— Нет, — ответил пулеметчик. По рации ему сообщили, что к первому дрону присоединился второй.

— Принято.

Оба дрона кружились над нами, как пара ястребов — два черных силуэта на синем. Пулеметчик развернул дуло почти вертикально и дал залп, но оружие было слишком громоздким. Я радовался, что окоп такой узкий, хотя сначала мне показалось, что это неудобно. Проход был настолько тесным, что, если кто-то шел тебе навстречу, надо было прижаться к стене, так что голова оказывалась над окопом. Но это было сделано специально: чем шире окоп, тем больше шансов, что туда попадет снаряд или его осколки.

От одного из дронов отделилась граната. В паре метров от нас взметнулась земля. Зажатый между стенками окопа, я почти не почувствовал взрыва.

Обстрел закончился так же внезапно, как начался. Дроны, у которых заряда хватает примерно на полчаса, вернулись к своим пилотам на российские позиции. Украинцы опустили оружие и взялись за лопаты. Я вспомнил про Артема. Он все еще был на посту, смотрел в перископ.

* * *

Пока Тында и его отряд сражались из окопа, с другой позиции украинцев, на холме позади нас, дали мощные залпы. Позже я дошел дотуда с Тындой. В блиндаже с видом на ничейную землю стояло поразительно древнее устройство на железных колесах: пулемет Максима, один из первых в истории примеров полностью автоматического оружия. Хотя конкретно эту модель сделали в 1945, она практически не отличалась от оригинальной версии 1884 года: рычаг с набалдашником, деревянные рукоятки, отделение с крышкой, куда надо заливать холодную воду или класть снег, когда ствол перегревается. Управлял этим агрегатом поджарый парень, похожий на футбольного фаната, с вытатуированным на костяшках кастетом. Про пулемет он говорил так же, как автолюбитель рассказывал бы про винтажный «мустанг».

За прошедший год США выделили Украине десятки миллиардов долларов военной помощи. Почему же, несмотря на эту щедрость, 28-я бригада использовала такое старье? Огромная часть военной техники была повреждена или уничтожена на поле боя. В то же время Украина, похоже, отказалась от идеи доукомплектовывать ослабленные войска и решила припасти оружие для контрнаступления. Как минимум восемь новых бригад были созданы с нуля, чтобы встать во главе этой кампании. И пока эти новые формирования получают оружие, танки и тренинги от США и Европы, ветераны вроде солдат 28-й бригады должны держать оборону остатками уже имеющегося арсенала. В декабре, когда батальон Павло разносили вагнеровцы, главнокомандующий ВСУ Валерий Залужный сказал в интервью Economist: «Да простят меня солдаты в окопах, но сейчас важнее сосредоточиться на накапливании ресурсов для более затяжных и тяжелых боев, которые могут начаться в следующем году».

Самым передовым и дорогостоящим вкладом США в боевые действия стали дальнобойные гаубицы и ракетные системы, действующие из тыла. Но пехота на фронте полагается на устаревшие дульнозарядные минометы, к которым к тому же почти не осталось боеприпасов. Майор, отвечающий за артиллерию в батальоне Павло, сказал мне, что в Херсоне его минометные отряды выпускали по 300 зарядов в день, а сейчас можно использовать только пять в день. У российских войск этот показатель в среднем в десять раз выше.

Чтобы как-то компенсировать разницу, батальон использует советский противотанковый гранатомет СПГ-9. За это орудие отвечает сержант с позывным Кабан. Ему 42, и он пошел воевать еще в 2015-м, когда Россия впервые посягнула на Донбасс. У Кабана седеющая борода, лысина и проблемы с ногами — он недавно порвал оба мениска. И тем не менее он полностью соответствует своей кличке — жесткий и готовый к драке.

Когда Кабан рассказал мне, что у него есть 18-летний сын, я решил, что они оба служат. Я встречал в батальоне других отцов, чьи сыновья тоже в армии. Но Кабан, несмотря на преданность военному делу, отправил сына в Германию. «Я ему сказал: вернешься — убью, — объяснил он. — Мы все знаем, что умрем тут».

Кабан сказал это в присутствии своего подчиненного с позывным Кадет, которому недавно исполнилось 19. Я спросил Кабана, каково это, когда у тебя под началом ровесник сына. «Как отцовство», — ответил Кабан.

Мы были в землянке, которую Кабан с Кадетом делили с третьим мужчиной, новобранцем лет тридцати, молча сидевшем в углу. Это убежище было значительно более просторным, чем то, где спали Сява, Одесса и Бизон, но все равно клаустрофобичное. Самое главное в землянке — это крыша. Бревна подвозят на грузовиках как можно ближе к линии фронта, потом солдаты переносят их к окопам. Правильная крыша устроена так: три слоя бревен внахлест, сверху метровый слой земли — так толщина будет больше, чем может пробить снаряд за миллисекунду между попаданием и детонацией. Железнодорожные шпалы служат столбами. Землянка должна быть достаточно глубокой, чтоб ее верхушка чуть-чуть выпирала над поверхностью: все, что ты видишь снаружи — это ступеньки, спускающиеся к двери под землей. Во многих землянках, где я побывал, стоит чугунная плита с трубой, которая выходит наружу. Интерьеры чуть дальше от передовой могут быть сравнительно уютными: на полу палеты, стоят двухъярусные кровати с лесенками, есть полки и крючки для одежды, стены обиты крышками от ящиков с боеприпасами. Майор, отвечающий за артиллерию, принес в свою землянку складной садовый стул и стеклянный кальян. Командный бункер Павло украшен детскими рисунками, на одном из них — человечек с нацарапанной на голове раной и подписью «Путин».

Ближе к «нулевой» линии землянки меньше и грубее. Жилище Кабана было еле освещено светодиодной гирляндой, заряжающейся от автомобильного аккумулятора. Траншея вела от входа к сложенному из бревен брустверу, под которым спрятали от российских дронов СПГ-9. Оружие так себе — ветхий гранатомет на треноге. Спусковой механизм сломан. Чтобы запустить снаряд, Кабан перочинным ножиком вскрывал пороховой заряд, соединял два провода в его основании, и через обычный кабель соединял их с петлей из медной проволоки, которая была примотана к стволу изолентой. Когда нужно было стрелять, вместе с Кадетом они вытаскивали СПГ-9 на поверхность, Кадет прицеливался и делал выстрел. А потом они спешно возвращались в землянку, пока их не обнаружили российские дроны или артиллерия.

Примерно в 7:30 команде сообщили, что россияне готовятся к атаке. На ничейной земле была замечена машина разминирования.

— Ну, нам терять нечего, — сказал Кадет.

— Я вообще-то надеялся, что ты успеешь жениться и я трахну кого-нибудь на твоей свадьбе, — ответил Кабан.

Новобранец нервно постучал по плите. Внезапно до меня дошло, насколько уязвимой и изолированной была позиция. У других землянок на линии фронта был доступ к спутникам Starlink, которые позволяли напрямую общаться с командованием батальона. У Кабана был только переносной роутер, работающий от симки с прерывающейся связью. Молодой офицер держал с Кабаном связь с помощью голосовых в Signal.

«Я подежурю, — сказал Кабан. — Не паникуйте».

Если их позицию захватят, сказал мне Кабан, он в плен не сдастся. За несколько недель до этого соцсети обошло видео, где российские солдаты под Бахмутом стреляют в украинского пленного со словами: «Сдохни, сука». В другом видео, тоже из Донбасса, российские солдаты кастрируют пленника канцелярским ножом. Уже после моего знакомства с Кабаном в сети появилось видео, на котором украинского пленника обезглавливают, а он кричит и корчится от боли. «В лучшем случае они нас расстреляют», — говорит Кабан.

Перед выходом из землянки Кабан получил еще одно сообщение от офицера. Им с Кадетом поручили стрелять из СПГ-9 каждый час до рассвета. В боковом кармане у Кабана планшет со спутниковой картой, где обозначены десятки целей: российские бункеры, окопы, наблюдательные посты, которые засекли украинские дроны. «Очень важно регулярно по ним бить, — сказал офицер. — Там все кишит пехотой».

Кабан и Кадет улыбались.

«Ну, погнали», — сказал Кабан.

Луна и звезды скрылись за облаками. В начале войны у батальона было 75 приборов ночного видения, но многие были потеряны в бою, когда их хозяев убивали или ранили. Кабану и Кадету приходилось использовать красные лампочки в головных фонарях, чтобы двигаться в темноте. Приложение на планшете высчитывало координаты их орудия и цели, анализировало метеорологические данные и затем показывало Кадету, как высоко и под каким углом надо развернуть ствол.

Когда он попытался выстрелить, раздался глухой щелчок — осечка. Кабан вылез из окопа, повозился с проводами. На этот раз орудие издало оглушительный хлопок и в небо взметнулся огонь. Неясно, что было хуже — невозможность увидеть, что происходит, или то, что стало видно нас.

Как только мы вернулись в землянку — в ушах звенело, сердце колотилось, в ноздрях запах опаленного порохом металла, — Кадет закурил ментоловый «мальборо» и начал играть на телефоне. Позже я понял, что это его обычное поведение после боя. Он пошел в армию на следующий день после своего 18-летия, через четыре дня после начала вторжения. У него еще не росла борода, не до конца сломался голос, а лицо было круглое, слегка одутловатое, подростковое.

Как настоящее дитя войны Кадет, похоже, не успел развить инстинкт самосохранения. Он вырос в деревне — его семья разводила свиней и кур. В армии из-за возраста его сначала отправили в резерв, солдаты из его роты должны были заменять раненых и погибших в других подразделениях. Из 28 его товарищей по взводу в живых, насколько он знал, осталось двое. Он утверждал, что стрелял из СПГ-9 больше тысячи раз и убил «не одного, а многих». Он выкуривал по 2-3 пачки в день. Чтобы переходить из землянки на бруствер, Кадет окопом не пользовался. Он ловко пробирался по темному лесу, перепрыгивая через откосы и ямы, не обремененный шлемом или бронежилетом. После выполнения очередной огневой задачи в районе 2 часов ночи он включил обычный фонарик вместо красного головного. Когда они с Кабаном вернулись в землянку, тот его пнул:

— Ты охуел совсем?

— Я забыл, — пробормотал Кадет угрюмо, как школьник, не сделавший домашку.

Хотя Кабан и говорил, что испытывает к Кадету отцовские чувства, я задумался, восхищался он или возмущался тем фактом, что тот не уехал в Германию, как его родной сын. Позже Кабан развлекал нас историями о своих былых любовных победах, и фотограф Дондюк спросил, учит ли он Кадета, как нужно обращаться с женщинами.

«А смысл? — сказал Кабан. — Жить ему недолго осталось».

Кадет засмеялся. Кабан — нет.

Так вышло, что девушка Кадета была одной из тех, кто бежал в Германию. Он нашел ее в TikTok, и они общались, когда позволял вайфай в землянке. Лично они не встречались ни разу. «Мы надеемся, что летом война кончится, — сказал Кадет. — Тогда она вернется, и посмотрим». Кабан прервал его рассказ и велел копать. Как и Сява, пошутивший, что отдаст свой боевой нож после войны, Кадет позволил себе вообразить мирное будущее.

Снаружи запели птицы — вставало солнце. Возможно, благодаря усилиям Кабана и Кадета российская атака не состоялась. «Я тоже сейчас лопату возьму», — смягчился Кабан.

* * *

24 февраля 2022 года Владимир Зеленский объявил в Украине всеобщую мобилизацию для мужчин от 18 до 60 лет. Гражданские всех мастей отправились в военкоматы, готовые драться. Многие днями ждали своей очереди, чтобы услышать, что пока новые солдаты не нужны. Сегодня народ по-прежнему хочет сопротивления, а не переговоров, но, как и в любой войне, основные жертвы приносят более бедные слои населения. Почти все новобранцы, которых я встречал в окопах, работали руками — это крестьяне, плотники, строители, портовые рабочие, сантехники — и количество историй об украинцах которые избежали призыва благодаря взяткам и блату, растет. «В начале войны в пехоте встречались люди из привилегированных слоев, — сказал мне один ветеран. — Но уже год прошел, конца и края этому не видно, шансов помереть больше, и все ужасно устали. Теперь большинство новобранцев попадают сюда по призыву».

Чем больше новобранцев — и, соответственно, меньше профессиональных солдат, — тем больше ответственности на офицерах, которых тоже не хватает. Лейтенанты и капитаны, которым традиционно достаются административные задачи, сейчас воюют на передовой. У офицера, который направлял Кабана по Signal, позывной Волыняка, ему 30 и он похож на бодрого игрока из школьной команды по американскому футболу. Он отвечает не только за команду СПГ-9, но и за оставшиеся у батальона боевые машины (те, что уцелели после обстрелов). Одна из машин — очередной советский антиквариат, БРМ. У нее есть гусеницы и пушка, но не хватает брони, чтобы считаться танком: из-за неспособности выдерживать прямые попадания БРМ получил мрачное прозвище «Железный гроб». Когда Волыняка объявил, что набирает экипаж, даже Кадет заартачился: «Я видел, как в таком люди заживо сгорают, — сказал он. — Одно попадание из РПГ или миномета — и привет».

Волыняка вместе с водителем и артиллеристом заняли пустующий дом из красного кирпича в Константиновке, самом близком к «нулевой» линии городке, где все еще оставались гражданские. Дважды в день трое мужчин привозили БРМ на поле позади окопов, выпускали 15-20 снарядов и возвращались на базу. (Машина была слишком заметной, чтобы подходить ближе к линии фронта.) Когда я в первый раз присоединился к ним в этой вылазке, я сидел за артиллеристом. Он стоял в открытом люке, удивительно субтильный, в черной толстовке, черной шапочке, черных штанах с карманами, черных ботинках, черных очках и черной шейной повязке с черепом, которую он натянул на лицо. Когда мы вернулись в Константиновку, он снял повязку. Его кличка была Дарвин, и он был ровесником Кадета. Лицо у него было такое же не до конца повзрослевшее.

Дарвин носил все черное, потому что форма в любом случае приобретала этот цвет после пары дней работы с БРМ. «Так я не чувствую себя настолько грязным», — объяснил он. Он из Херсона, где жил с родителями до вторжения. Через два месяца после начала российской оккупации он эвакуировался вместе с другими взрослыми, притворившись их несовершеннолетним сыном. Пройдя девять российских КПП, он смог добраться до Одессы, где присоединился к 28-й бригаде.

Комплекция Дарвина очень подходила для работы в БРМ — узком гнезде со шлангами, трубами, рычагами и прочими механизмами. Волыняка, наоборот, был слишком широк в кости и мускулист, чтобы протиснуться в люк в бронежилете. Над приборной доской с переключателями и индикаторами висели четки, и когда мы проезжали белую церковь недалеко от Константиновки, я заметил, что Волыняка перекрестился. Я спросил, стал ли он из-за войны более религиозным. «Наоборот, — ответил он. — Я стал сомневаться в том, что Бог существует».

Но чтобы просить Бога о защите, верить в него необязательно. Непредсказуемость и внезапность российских обстрелов сделала солдат суеверными. Талисманы были у всех. 23-летний водитель БРМ усадил «вторым пилотом» тряпичную куклу. Командир батальона Павло носил в кармане американский доллар. За семь лет войны в Донбассе у него не было ни одного амулета, но после Херсона и Бахмута он передумал. «Нам позарез нужна удача», — сказал он мне.

Когда я во второй раз оказался в БРМ, мы проехали мимо пожилой женщины с палочкой. Я обернулся и увидел, что она благословляла экипаж. Для Константиновки такой жест был редкостью. Хотя в других частях Украины люди почти всегда махали или вскидывали кулак вслед военной технике, отправляющейся на фронт, здесь большинство гражданских отводили глаза. По словам Волыняки, «почти все» из тех немногих жителей, которые не покинули город, были настроены пророссийски. Продавец в местном магазине сказал ему: «Вы нам тут не нужны». Я спросил, влияет ли такая враждебность на его желание продолжать борьбу. Он помотал головой: «Я знаю, что это моя земля. Почему меня должно волновать их мнение?»

Многие солдаты 28-й бригады жили в сельских районах, и земля для них — не абстрактное понятие. В окопах несколько пехотинцев кивали на темно-коричневые земляные стены с мозаикой светлых здоровых корней и спрашивали, может ли американская почва сравниться с украинской по богатству и плодородности. И то, что эта земля сейчас защищала их от ран и смерти, только укрепляло их чувство. Они стали видом, который выбрал норы, чтобы избежать хищников. На «нулевой» линии воды хватало только для питья, и обломанные ногти и покрытые мозолями руки так пропитались землей, что, казалось, она стала их частью.

На закате солдат во дворе красного кирпичного дома делал лопатой желобки и сажал туда семена гороха. «Вот за что мы воюем, — закатав рукава, сказал он. — Мы любим эту землю». Ему было 47, до войны он работал на стройке, а сейчас его задачей было увеличить дальность снарядов БРМ, разобрав их с помощью разводного ключа и вынув деталь, которая заставляла снаряд взрываться на определенном расстоянии. В свободное время он занимался грядками, надеясь, что семена дадут всходы к возвращению хозяев дома.

* * *

Дарвин, направлявший орудийную башню БРМ, натянул тетиву воображаемого лука и выпустил воображаемую стрелу в сторону российских позиций. Позже он рассказал мне, что в любимой игре Skyrim он чаще всего выбирает аватар лучника. На его предплечье была татуировка GROVE ST 4 LIFE, отсылающая к игре Grand Theft Auto. Он планировал, когда сеть позволит, загрузить себе на телефон World of Tanks.

Ни Дарвин, ни Волыняка, ни водитель БРМ не были изначально обучены обращению с машиной. Они разобрались, как она работает так же, как Кабан и Кадет научились замыкать провода в СПГ-9 — поискав информацию в сети. Но у этого уровня цифровой грамотности была и опасная сторона. Через два дня после того, как я встретился с экипажем БРМ, 28-я бригада решила попытаться продвинуться по ничейной земле. Прямо перед атакой юный член бригады запостил видео со своими товарищами, где сообщил: «Мы сейчас атакуем». К тому моменту, как видео удалили, у него уже было 11 тысяч просмотров.

На следующее утро мы отправились в заброшенную деревню, где базировался один из медицинских взводов бригады. Врачи не спали всю ночь, готовясь к атаке, которую, судя по всему, отменили. Тем не менее сквозь деревню проезжало больше украинской техники, чем обычно. Эта активность вызвала слухи, что видео могли запостить специально, чтобы отвлечь российские войска от какой-то другой точки под Бахмутом. Учитывая, как обе стороны манипулируют информацией, понять, что из этого реальность, а что — военная хитрость, очень непросто. «Лучше про это не думать», — посоветовал медик.

Пять медицинских бригад работало посменно круглые сутки. Дежурная бригада базировалась в крытом дерном погребе на заброшенной зерновой ферме. Владелец написал балончиком на воротах амбара «не ломайте замки». Замки были сломаны. Внутри был М113, американский бронетранспортер времен Войны во Вьетнаме. Он выглядел как зеленая металлическая коробка на гусеничном ходу: у него не было пушки, а алюминиевая броня могла в лучшем случае отражать пули. Водитель Кирило, заикающийся мужчина средних лет, вырос в деревне, работая вместе с отцом на тракторах и комбайнах. Ничего похожего на руководство по управлению М113 он не видел. «Я могу водить что угодно, был бы мотор, — сказал он. — Машина — она и есть машина, тут не надо быть гением».

Еще в команду входили врач и диспетчер. Врач, 47-летняя Леонора, у которой уже есть внуки, была единственной женщиной, которую я встретил в 28-й бригаде. Перед тем, как пойти в армию, она десять лет проработала медсестрой в отделении травматологии. Она пошла служить в 2019 году, когда муж переехал во Францию без нее, и сейчас была в звании сержанта. У нее были седые волосы и глаза-щелочки, которые почти закрывались, когда она улыбалась. Именно это она и сделала, когда я спросил, каково ей, что вокруг все время мужчины, да к тому же пехотинцы.

«Я привыкла, — сказала Леонора. — Мне все равно».

Мы завтракали хлебом с «нутеллой», когда по радио вызвали медбригаду на Нижнюю базу — кодовое название позиции в окопах.

«Черт, — сказал диспетчер. — Там опасно».

Кирило уже заводил М113. Он выехал из амбара — с обеих сторон до ворот было по паре сантиметров. Он откинул дверцу и мы с Леонорой и Дондюком залезли внутрь. Две пары тканевых носилок с пятнами крови были прислонены к деревянным ящикам из-под боеприпасов. Леонора схватилась обеими руками за петли на потолке и Кирило погнал в сторону фронта. Во время эвакуаций он ездил на предельной скорости — машина ревела, как блендер, набитый вилками.

Леонора пребывала в подобии медитации — она как будто не слышала какофонии, глубоко вдыхала и медленно выдыхала через нос. Примерно через пять минут Кирило остановился. Леонора встала, высунула голову из люка в крыше и сказала в рацию: «Мы на Нижней. Ждем».

Засвистели пули. «Вот суки», — сказала Леонора и села обратно. Кирило подвинул М113 на несколько метров. Изнутри мы не видели — куда точно и что происходит. Леонора опять попробовала связаться с кем-нибудь по рации.

— Тишина, — сообщила она.

— Куда нам теперь? — спросил Кирило.

Раздались выстрелы из стрелкового оружия, потом залп, напоминающий РПГ. Выглянув из своего люка, Кирило то ли услышал, то ли увидел дрон:

— Бля, над нами птичка.

— Мы ждем на Нижней, — повторила Леонора в рацию.

После второго залпа из РПГ она сказала Кирило:

— Не могу ни с кем связаться.

Были слышны длинные пулеметные очереди, а потом все затряслось от взрывов, восемь подряд. Кирило нервничал, что, если по нам попадет, машина может загореться:

— Может, дверь открыть?

— Погоди пока, — сказала Леонора. — Пули могут сюда срикошетить.

— Не попадут.

Дондюк спросил Кирило, не беспокоит ли его, что мы можем оказаться в ловушке.

— Да, — ответил тот. — Так уже бывало.

Несколько минут спустя Леонора выяснила, что мужчина, которого надо было вывезти, находится на другой позиции, неподалеку. Когда мы приехали, Кирило откинул дверцу. Мы были на поле. Солдат с перемазанным грязью лицом вышел из-за деревьев, поддерживая раненого в грудь мужчину.

— Давайте сюда, — крикнул солдат. — Скорее!

Раненый был из штурмовой группы, которая только что захватила российский окоп. В солдата попал осколок. Его лоб был в крови, но товарищи уже залепили ему рану на груди пластырем, так что помощь Леоноры была почти не нужна. Садясь в M113, Мужчина скривился от боли и оперся на второго солдата, который прижал его к себе. Кирило рванул с места, пыль и обломки полетели в открытые люки.

В паре километров от окопов находился пункт приема раненых — пыльный перекресток, заполненный бронетранспортерами, на одном из них сверху была закреплена двуствольная зенитная установка. Медики вытаскивали человека, который не мог идти сам, из узкого корпуса БТР. Леонора передала коллегам раненого солдата, и Кирило повез нас обратно на ферму. Я так и не узнал, была ли эта атака более слабой версией отменившегося из-за видео нападения или видео было способом отвлечь противника от атаки.

В погребе лежали недоеденные куски хлеба. Я спросил Леонору, что она делала, когда мы только выехали с фермы — молилась? Не совсем, сказала она. Она занималась визуализацией: направляла позитивную энергию, чтобы получить желаемый исход. «Я думаю о солдате, чтобы защитить его, пока я не приехала», — сказала она. И вышла покурить в ожидании следующего вызова.

* * *

На следующий день я получил сообщение от Одессы, солдата, который уходил в самоволку. Он был в Константиновке. Каждую неделю мужчины приходили в город помыться и постираться, поесть горячую еду и забрать почту. Мы встретились на парковке у почты, ко входу тянулась очередь из солдат. (По почте часто приходили посылки из дома. Пока я был с 28-й бригадой, один пехотинец получил торт «Наполеон», который ему испекла мама, а другой — две бутылки самогона от дяди.) Когда я рассказал Одессе про раненого солдата, он сказал, что, насколько он понял, штурмовая группа убила несколько российских солдат. Я спросил, как дела у него на позиции. «Как обычно», — ответил он.

Мытый и бритый Одесса выглядел другим человеком. Но походы в Константиновку обычно длились всего несколько часов. Большинству ветеранов за этот год дали по одному отпуску — обычно на полторы недели. Волыняка воспользовался этой передышкой, чтобы жениться на своей девушке. Одесса сказал, что в следующий раз, когда его отпустят домой, он тоже женится — на женщине, которая забеременела от него, пока он был в самоволке. «Так у меня есть причина остаться в живых», — сказал он.

В отличие от американских солдат на любой войне, которую США вели после Второй мировой, украинцы не подписывают контракт на определенный срок и не отправляются воевать на ограниченное количество времени. Они обязаны быть на фронте столько, сколько понадобится. Как сказал мне один офицер, «домой можно вернуться с победой, без ноги или мертвым». Четвертый способ — дезертирство: «Иногда они возвращаются, а иногда — нет».

В январе Зеленский подписал указ, который увеличивает максимальное наказание за дезертирство до 12 лет. Неизвестно, сколько украинцев приговорили к такому сроку, но одна из причин, по которой этот закон, возможно, не так просто применить, — это то, что офицеры не торопятся называть нарушителей. Командующий взводом Одессы, старший лейтенант по имени Иван, сказал мне, что ему было жалко новобранцев. Как и Павло, он винил в их ошибках плохую подготовку. Один из его солдат, как он рассказал, «просто шел по улице, к нему подошли и притащили в военкомат. И через два дня он уже был в нашей бригаде».

Иван не обиделся на Одессу за самоволку. Все «старики» выгорели, как объяснил лейтенант, — и он в том числе. «Я устал, — говорит он. — Мне просто нужно три месяца отдохнуть. После этого я готов буду вернуться в строй».

Мы оказались на позиции Одессы через пару дней после нашей встречи у почты. Обстрелы еще больше разворотили землю, упало еще больше деревьев, а те, что остались стоять, были поломаны. Солдаты продолжали строить пулеметное гнездо вместо того, в котором погиб их товарищ. Один из медиков, с которыми я познакомился, сказал, что он приехал после того удара. И впервые увидел, как осколок отделяет голову от тела.

Иван хотел, чтобы его солдаты продолжили рыть окопы. «Шансы сдохнуть, если ты не в окопе, гораздо выше, — распекал он их. — Я орать на вас не буду, просто поясняю».

В отличие от призывников, лейтенант был хорошо экипирован — в высококачественном бронежилете, шумоподавляющих наушниках, легкой пуленепробиваемой каске и с новенькой винтовкой, украшенной наклейкой с Принцессой Единорогов, которую ему подарила дочь. Большую часть снаряжения он купил сам. Иван ходил на курсы офицеров запаса, свободно говорил по-английски и носил повязку с магендовидом, которую ему прислал друг из Израиля. Когда я спросил его, насколько он был на своем месте в пехоте, он ответил так же, как и все остальные: «Неважно, солдат ты, сержант или командир — ты точно не хочешь оказаться в пехоте». Уже после моего отъезда из Украины Иван присоединился к команде разведки беспилотниками и прислал мне сообщение, что он «счастливый ублюдок».

Возле пулеметного гнезда подчиненные Ивана устало слушали его ворчание. «Хорошо, — сказал ему Сява. — Мы будем копать». Он был на ногах с двух часов ночи, проснулся от авиаудара. Все выглядели осунувшимся и сонными. Усталость делает тебя беспечным — как и привычка. Когда очередной обстрел загнал нас в землянку, я узнал 43-летнего плотника, с которым познакомился за десять дней до этого. Тогда он только прибыл на фронт и явно был напуган и растерян. Теперь грохот разрывов впечатлял его не больше, чем Сяву. Когда я отметил это, он сказал: «Ну, я был гражданским». Как будто речь шла о далекой и уже не актуальной главе его жизни.

Несмотря на общую апатию и вялость, в воздухе чувствовалась животная настороженность. Никто не отходил от землянки больше, чем на пару шагов, и напряженное ожидание следующего российского обстрела напоминало о спринтерах, застывших перед сигналом стартового пистолета.

В обед кто-то выковыривал вилками мясо из консервных банок, кто-то раскрывал упаковки с подсохшими рулетами с вареньем. Плотник недавно первый раз побывал в Константиновке и вернулся с коробкой шоколадных булочек, чтобы отметить 13-летие сына. Землянка была такой тесной, что солдаты лежали плечом к плечу, а их верхняя одежда осталась снаружи. Взрыв спалил Сявину зимнюю куртку. Повсюду валялись еда и мусор, и это привлекало мышей. Дальний конец позиции покрывали фекалии и мокрая туалетная бумага. Никто не хотел умереть, закапывая свое дерьмо.

Когда пулеметная очередь прострочила деревья и мы опять впихнулись в землянку, Сява пожаловался:

— Носками воняет.

— Чьи носки? — спросил другой солдат.

— Левины, небось, — сказал Сява.

— А чего он?

— У него ноги пахнут.

Вскоре Леву госпитализировали с туберкулезом. Неясно, где и когда он заболел, но в такой антисанитарии вирусы размножаются стремительно. Услышав, как один из солдат рассказывает мне, что болен, сержант перебил его: «Мы все тут болеем».

* * *

Длинная тропинка от Сявиной землянки к убежищу Ивана змеилась вокруг воронок, обложенных сухостоем, чтобы солдаты не упали туда в темноте. Батальон ушел из захваченной вагнеровцами деревни, когда грунт был еще мерзлым и это мешало им копать. Землянку Ивана устроили, взорвав несколько противотанковых мин и затем выровняв стенки лопатами. Теперь несколько пехотинцев работали над системой узких канальчиков, выходящих из бункера, чтобы его не затопило во время дождя.

Землянку Иван делил со своим начальником, 40-летним командиром роты по прозвищу Опер. Бывший следователь не случайно волновался за сухость своего жилища. В Херсоне из-за непрекращающихся обстрелов его людям не удалось построить нормальные укрытия, и они спали прямо на земле. Опер подхватил бактериальную инфекцию, которая распространилась по коже и усугублялась прожорливыми блохами. Месяцами его мучали открытые язвы, которые он постоянно расчесывал. «Чуть заживо не сгнил», — рассказывает он, доставая телефон и показывая мне фотографии своего испещренного гнойниками тела. Теперь он постоянно кутался: тонкий пуховик, сверху британская армейская куртка, немецкое армейское пончо и еще балаклава. Всклокоченная борода и кустистые брови в сочетании с зимней экипировкой придавали ему вид исследователя-полярника.

Пока мы сидели в землянке, командир батальона Павло сообщил Оперу в Signal, что русские планируют «гулянку», то есть тяжелую бомбардировку — возможно, в отместку за нападение на их окоп, а может, чтобы прозондировать почву перед собственной атакой. «Будь готов», — сказал Павло.

«Гулянка» не заставила себя ждать. От близких разрывов прогибалась бревенчатая крыша. Мина вырвала дверь с яркой вспышкой. Точные повторяющиеся удары навели Ивана и Опера на мысль, что противник понял, где находится командный пост.

— Может, дрон увидел старлинковский спутник, — сказал Иван. — Или наш сортир. Он явно офицерский.

Туалет представлял собой яму, достаточно глубокую, чтобы можно было присесть без опаски.

— Могли увидеть, что сюда подвозят людей, — сказал Опер. — Они не идиоты.

Иван выудил пирожное из съестных припасов:

— Поем сладенького перед смертью.

— Если ты помирать собрался, иди на хуй отсюда, — сказал Опер.

Все пехотинцы шутили, чтобы справиться с чувством полнейшей беспомощности во время обстрелов, но у Опера было непревзойденное чувство юмора. Во время «гулянки» он травил один похабный анекдот за другим, расчесывая бороду пальцами и терпеливо выдерживая паузу перед кульминацией.

Для пехоты моральный дух не менее важен, чем боеприпасы. В первый день, пока я был на «нулевой» линии, в бригаду приезжал «армейский психолог». Диплома у него не было, его роль сводилась к тому, чтобы идентифицировать солдат, которые не могут побороть страх и «выйти из оцепенения». Он объяснил: «Я стараюсь донести до них, что нужно слушаться приказов. И если это не срабатывает, мы их отправляем к настоящему психологу».

Код для раненого солдата — «трехсотый», для погибшего — «двухсотый», а солдат, которые отказываются исполнять приказы, иногда называют «пятисотыми». Иван утверждает, что люди симулируют травмы, чтобы сбежать из окопов: «Постоянно такая хуйня происходит». Но он допускает, что этот уровень отчаяния может быть результатом психологического урона. Процесс определения, какие «пятисотые» отлынивают, а какие на самом деле, как выражается армейский психолог, «душевнобольные», довольно невнятен. Мало кому удается подойти под критерии, какими бы они ни были, и получить отпуск по медицинским причинам. При этом почти все ветераны получили не по одному сотрясению мозга, но, как сказал мне Кабан, «если мы все поедем лечиться, кто останется в окопах?»

Посттравматическое расстройство кажется на фронте не очень подходящим диагнозом, потому что травматические события все еще происходят. А вот отпуск может спровоцировать ПТСР. Опер, который побывал дома на крестинах дочери, сказал мне: «Психологически проще оставаться тут. Тяжело возвращаться из цивилизации обратно». Ночью, когда я был с командой СПГ-9, Кабан вспоминал, как ездил несколько месяцев назад в Одессу и словил там паническую атаку на выходе с вокзала. Нагромождающиеся друг на друга звуки — жужжащая толпа, рев машин, громкие звуки города — ощущались как волна потенциальных угроз.

Незнакомцы рылись в сумках, чтобы достать свои мобильники, а Кабан инстинктивно схватился за автомат Калашникова — и вдруг понял, что безоружен. Он заметил группу солдат, патрулирующих станцию, и бросился к ним, бледный и дрожащий. «Не волнуйся. — успокоил его солдат. — Тут такое постоянно происходит».

* * *

По крайней мере раз в день еще одна советская машина, БМП, приезжала к землянке Ивана и Опера пополнить их запасы. Ее прибытие запускало бешеную активность: разгружали ящики с боеприпасами, мотки колючей проволоки, коробки с энергетиками и питанием. Солдаты, которым дали увольнительную, залезали на крышу, цеплялись за пушку или за что придется, и БМП с ревом уезжал.

В первый раз мы с фотографом Дондюком выезжали на таком БМП под обстрелом. Машина появилась в сумерках. «Все, бегом!» — крикнул Опер, который тоже ехал в Константиновку. Мы бежали от землянки по полю под свист пуль. «Быстрее! Быстрее, вашу мать!» — орал Опер на солдат, скучившихся у БМП. Прямо рядом с нами в воздухе разорвалась граната. «Быстрее! — вопил Опер. — Чего вы, блядь, ждете?» Как только мы выехали из зоны досягаемости РПГ, который оставлял клубы черного дыма, различимые даже в сумерках, по кругу передали сигарету.

Вечером после «гулянки» мы решили, что пора покинуть расположение части. Мы присоединились к мужчинам, которые стекались в землянку Опера, чтобы ждать там БМП. В землянке сидел Сява — он воспользовался Starlink, чтобы поговорить по видеочату с женой. Они смеялись над его клочковатой бородой и отросшими волосами, и Сява обещал «побриться нормально», когда они воссоединятся. На этот раз, возможно, из уважения к жене, никто не упрекал его за мечту о возвращении домой.

В какой-то момент пришел Одесса: он наконец согласился, чтоб с него сняли мерку для шлема. «Да он на тебе как кипа будет» — сказал Опер, дразня Одессу за размер головы. Когда я спросил Опера, всегда ли он был таким шутником, он ответил еще одной остротой: «Война кого хочешь сделает смешным». Для Опера уж точно такая не всегда уместная веселость оказывалась буфером между ним и ужасами войны. В начале, когда еще не было никаких «пятисотых» и растерянных призывников, когда все были добровольцами, горящими идеей защищать родину, Опер командовал дюжиной невероятных храбрецов. Он любил их всех, и никто не выжил. Эта потеря сломала в нем что-то, и он больше не разрешал себе привязываться к подчиненным.

И все же та эмоциональная дистанция, которую выстраивал между собой и своими людьми Опер — или Кабан между собой и Кадетом, — ничто по сравнению с разрывом между фронтом и остальной Украиной. Война затронула всю страну, но никто не впитал ее ужас и страдания так, как пехота. При этом географический размах конфликта сокращается, а жестокость увеличивается, то есть от все меньшей части граждан страны требуют все больше страдать. Опер считает, что уклонистов нужно лишать гражданства, а трое детей — это не повод для брони. «Все должно быть наоборот, — говорит он. — Таким есть за что сражаться».

В окопах 28-й бригады к югу от Бахмута мы часто слышали отзвуки боев, и один из трех взводов Павло был переправлен для участия в сражении за город. Тысячи украинцев погибли в Бахмуте, а сам город превратился в выжженную пустыню, заставляя усомниться, действительно ли это того стоило. На этот вопрос предлагали несколько стратегических ответов: российских солдат погибло еще больше, отступление просто перенесет бойню в другой город, выгодно удерживать там российские силы, пока новые украинские бригады готовятся к контрнаступлению. Но Зеленский наделил Бахмут и символическим значением. Обращаясь к Конгрессу США в декабре он провозгласил: «Как и битва при Саратоге, битва за Бахмут поменяет траекторию войны за независимость и свободу». В марте Зеленский сказал Associated Press, что если Украина сдаст город, Путин «почует нашу слабость» и «продаст эту победу Западу, своему обществу, Китаю, Ирану».

Это понятные соображения, но на фронте, в грязи и крови, слишком абстрактные. «Пехота с Первой мировой не поменялась, — говорит Опер. — Оружие, связь, логистика другие, но работа та же». И еще одно осталось неизменным: идея, что пехота будет делать свою работу, даже не всегда понимая, зачем она нужна. Когда неясно, как они вписываются в общие стратегические планы — и не жертвуют ли ими впустую, как считает Одесса про своих друзей в Херсоне, — пехотинцы бьются друг за друга. И тогда кампания за победу в войне начинает напоминать битву за выживание в ней.

Когда БМП подъехал к землянке Опера, я вылез к орудийной башне и сел рядом с 22-летним снайпером с позывным Студент. Я познакомился с ним на «нулевой» линии, когда он засовывал себе в уши обертки от конфет перед тем, как выстрелить из американской снайперской винтовки в сторону ничейной земли. Его выписали из госпиталя за две недели до этого, он был ранен в бедро. Теперь он ехал в Константиновку, потому что заболел гриппом.

Мы со Студентом обняли пушку, и БМП погнал по полям, выплевывая красные искры и черный выхлопной газ, то взмывая над непахаными бороздами, то проваливаясь в грязные воронки, как корабль, плывущий по бурному морю. Вдалеке медленно падал зажигательный боеприпас, пламя танцевало на соседней борозде. Я надеялся напоследок повидаться с Павло, но днем раньше командный пункт батальона попал под обстрел, и солдаты рыли новый. Когда мы проезжали мимо старого расположения бункера Павло, я увидел, что сельский дом смят в лепешку. Но нарисованный знак «На Москву» все еще висел на дереве

* * *

Весна наступила практически за одну ночь — всего за несколько дней до моего отъезда с фронта: колокольчики и другие полевые цветы расцвели на стенках окопа, а овраг, ведущий к «нулевой» линии, покрылся кустарником. С этого момента грязь в Донбассе начала подсыхать, делая поля и дороги более проходимыми и подготавливая почву для долгожданного украинского контрнаступления. 11 мая глава «ЧВК Вагнер» Евгений Пригожин написал в соцсетях, что украинские силы под Бахмутом «заходят во фланги, и, к сожалению, в части мест это успешно у них получается». Одно из таких мест находится к югу от Бахмута, неподалеку от расположения 28-й бригады.

20 мая Пригожин объявил, что его наемники «полностью взяли весь город». Зеленский был в Японии на саммите G-7 и во время пресс-конференции он одновременно отказался признать, что город взят полностью, и назвал падение Бахмута Пирровой победой для России. «Бахмут существует лишь в наших сердцах, — сказал он. — Там все сровняли с землей. Лишь грязь и мертвые россияне». О мертвых украинцах он не упомянул, сказав вскользь: «Наши защитники проделали огромную работу, и мы благодарны им».

Когда мы двигались от линии фронта на северо-запад, к Киеву, мы проезжали через города и деревни, которые были освобождены осенью. Многие из них лежали в руинах. В Изюме российские силы оставили после себя массовые захоронения с сотнями гражданских, на некоторых телах были следы пыток. Шоссе соединяет Изюм с Харьковом, вторым по величине городом Украины и целью ковровых российских бомбардировок в первые месяцы войны. На южной окраине Харькова мы остановились на просторном кладбище.

Несколько лет назад под Аллею героев был отведен небольшой участок в задней части кладбища, там хоронили жителей города, погибших в Донбассе. К тому моменту, как Россия начала полномасштабное вторжение, этот участок был заполнен десятками гранитных надгробий. С тех пор число погибших росло так быстро, что новые могилы — это просто небольшие холмики земли.

Ветер трепал сотни украинских флагов, помечавших эти холмики. На некоторых лежали букеты, на других посадили цветы. Почва была не такая темная, как в Донбассе, но такая же мягкая и плодородная.

За шелестом флагов я расслышал знакомый звук: в конце кладбища четыре солдата сбрасывали лопатами землю в новую могилу. На них молча смотрели скорбящие. В нескольких метрах от них шли еще одни похороны. Гроб был открытым, в нем под шелковым покрывалом лежал мужчина средних лет в форме. Возможно, из-за того, что его должны были закопать те же четыре солдата, они работали с неуместной спешкой, втыкая в землю лопаты и швыряя ее в дыру, запыхавшиеся и потные. Они не рыли окоп, они его закапывали. Но копали они так, будто от этого зависела их жизнь.

(Оновлено 14:00)

Ксения Кириллова

Злорадство и тревога

Как россияне реагируют на то, что война добралась до их дома

Развязанная Владимиром Путиным война полноценно пришла на территорию России. Речь идет не только о прорывах отдельных диверсионных групп в приграничные районы, но и о регулярных обстрелах российских городов. 30 мая состоялся самый массированный налет беспилотников на Москву. Министерство обороны России заявило, что всего было запущено восемь дронов, три из которых упали на жилые, пишет Jamestown Foundation.

Уже несколько дней продолжаются обстрелы приграничного города Шебекино в Белгородской области. По информации СМИ, в городе постоянно разрываются снаряды и возникают пожары, а также наблюдаются проблемы с электричеством и водой. Российские власти вынуждены были начать эвакуацию населения из Шебекино в другие населенные пункты. Ежедневным обстрелам подвергаются и другие приграничные районы, в результате чего появляются жертвы среди мирных жителей.

В то время, как риторика главных российских силовиков становится все более яростной и угрожающей, а военные вопреки очевидности убеждают население в том, что «спецоперация» проходит успешно, пропагандисты пытаются хвалиться тем, что «паники среди российского населения не наблюдается». По их словам, Запад разочарован тем, что россияне «смогли сохранить хладнокровие»

Лояльные Кремлю социологи полагают, что причины относительного спокойствия населения кроются в вере в российское ПВО и убеждении, что атаки носят единичный характер, а также в привычке «не акцентировать внимание» на атаках. Правда, даже они признают, что «обеспокоенность по поводу происходящего все-таки чувствуется» и прогнозируют «ситуативное увеличение тревоги» при сохранении в целом «стабильного общественного фона».

Независимые российские политологи согласны с тем, что массовой паники среди россиян пока не чувствуется, однако связывают это не с «верой в ПВО», а с отсутствием эмпатии. Так, известный российский политический обозреватель Владимир Пастухов отмечает, что большинство россиян из регионов, не охваченных непосредственно войной, реагирует на обстрелы российских городов точно так же, как все эти месяцы реагировало на обстрелы украинских – с полным равнодушием и отсутствием сострадания.

С ним солидарен другой обозреватель, Иван Преображенский, отмечающий среди россиян не только равнодушие, но и злорадство по отношению к пострадавшим. По его словам, оно особенно проявилось со стороны россиян из прифронтовых областей в отношении «сытых» москвичей, затем – со стороны жителей Московской области в отношении жителей столицы и, наконец, со стороны большинства россиян в отношении богатых жителей Рублевки.

Как бы то ни было, пропасть между регионами, страдающими от войны, и «благополучными» областями увеличивается с каждым днем. Как сообщают независимые журналисты, Шебекино уже несколько дней находится под массированными обстрелами, разрушения в городе очень велики, а местным жителям приходится пережидать атаки в подвалах. При этом жители возмущены тем, что Кремль и федеральные СМИ игнорируют происходящее.

В начале июня, когда въезд в город был закрыт, а эвакуация приняла массовый характер, информационная блокада была пробита, и о происходящем в Шебекино начали сообщать федеральные СМИ. Однако даже они полностью не отражают происходящее в городе. Если посмотреть крупнейший городской Телеграм-канал «Шепот Шебекино», видно, что все новости города по состоянию на конец мая – начало июня носят исключительно фронтовой характер. Они касаются порядка проведения эвакуации, защиты от мародеров, правил поведения по обстреле, ограничений передвижения и так далее. Это резко контрастирует с информацией из «мирных» городов, которые продолжают жить своей обычной жизнью.

Подобная предельная атомизация общества, с одной стороны, препятствует «сплочению вокруг флага», которого так надеется добиться Кремль, но с другой стороны, действительно, снижает уровень паники среди населения. Однако даже на этом фоне можно заметить рост недоверия населения по отношению к власти. Показательно, что такое недовольство можно встретить и в радикально-патриотических пабликах, к примеру, в комментариях под так называемыми «Сводками СВО», которые, как правило, просматривают наиболее политизированные сторонники войны.

Вполне логично, что среди комментаторов сводок встречается немало сторонников «жесткого ответа» Украине, но в то же время растет количество жалоб на то, что «люди продолжают страдать», а власти ничего не делают для того, чтобы их защитить. Похожие настроения можно заметить и в комментариях читателей на сайте «Военное обозрение» – с резкими высказываниями в адрес армии, «безответственности и некомпетентности» властей и прямых жалоб на то, что «нынешняя барыжная власть неспособна защищать страну».

Подобная реакция выглядит вполне естественной, учитывая, что путинский режим долгие годы делал ставку на инфантилизм российского большинства и его склонность делегировать властям право принимать любые решения. Прокремлевские социологи сами отмечают, что «социум склонен делегировать не только полномочия, но и ответственность за происходящее руководству страны». В таком случае не стоит удивляться, что население возлагает ответственность за обстрелы российских городов не только на Украину, как того хочет пропаганда, но и на собственные власти.

Подобным настроениям способствуют и регулярные разоблачения Евгения Пригожина, беспощадно критикующего коррупцию и некомпетентность военного командования. Пока что создатель ЧВК «Вагнера» старается избегать прямых упреков в адрес «верховного главнокомандующего», однако, если сегодняшние тенденции продолжатся, такие упреки рано или поздно возникнут как у радикально-патриотического сегмента общества, так и у аполитичного большинства.

(Оновлено 13:00)

«Новая газета Европа»

Леонид Гозман, специально для «Новой газеты Европа»

Новая Хиросима

Как уничтожение Каховской ГЭС меняет войну

Зря они Каховку взорвали, ей-богу, зря. Заплатят они за это! И если бы только они — вся Россия заплатит и долго платить будет. Уже и они сгинут, а мы всё будем платить.

В Кремле, конечно, утверждают, что не они это, что нас там не стояло, что это боевые комары скопом налетели, а Зеленский лично под покровом ночи по указке англосаксов поджигал запал. Но проблема в том, что после многолетнего перманентного вранья, причем вранья наглого, демонстративного, — «а вы докажите!» — нормальные люди им уже не верят. Так, если вы точно знаете, что человек — вор, а тут кража произошла, то вы, конечно, поверите, что он и украл. Тем более, что наверняка он.

Утверждение, что это сделала Украина, не выдерживает критики. С учетом того, что обстрелом снаружи станцию не разрушить, чтобы поверить в ответственность Украины, надо наделять ее военных совершенно фантастическим могуществом, а их диверсионные группы — возможностями Бэтмена или, на худой конец, Джеймса Бонда. Они, значит, тайно проникли на тщательно охраняемый объект, принесли взрывчатку, заложили ее (в полной тишине, по-видимому, чтобы часовых не потревожить) и тихонечко ушли творить дальнейшее бандеровское зло. Противника, конечно, надо уважать (кажется, кстати, начинают), но не стоит приписывать ему совсем уж сказочных способностей. Да и напугаться может народ: нельзя, получается, украинцев победить, раз они такое могут!

Украинцев, действительно, победить нельзя — хорошо бы, чтобы люди побыстрее это поняли. Но утверждение, что те сами ГЭС подорвали, вранье, разумеется.

Версия саморазрушения из-за неправильной эксплуатации или ошибки — хотели маленький взрыв, чтобы сбросить воду, а тут, как на грех, рядом машинный зал случился, который и сдетонировал, — для России еще более уничижительная, чем сознательное действие по разрушению ГЭС. Получается, не только злодеи, но и раздолбаи.

Но, насколько я могу судить, мир склоняется к версии сознательного подрыва Россией. А perception is reality — люди будут исходить из этого. Я, кстати, тоже так думаю.

А последствий своего идиотизма власти, как обычно, не просчитали. Я не о том, кому это больше выгодно в смысле краткосрочных перспектив войны, — об этом пусть военные специалисты рассуждают (хотя верю, что при том уровне некомпетентности, который существует у нас везде и на всех уровнях, генералы и тут налажали). И не об экологии, сельском хозяйстве и воде — об этом уже много написано. Я о ненависти. К ним, совершившим это, и ко всем нам.

Американцы взорвали ядерную бомбу семьдесят восемь лет назад. И все эти годы им этой бомбой тычут в глаза, а они извиняются. Хотя этими двумя ужасными взрывами они поставили точку в войне и спасли два миллиона жизней своих солдат (Трумену докладывали, что именно столько будет стоить оккупация японских островов традиционными способами).

Война гуманной не бывает. Удары авиации союзников по германским городам уносили жизни таких же невиновных людей, таких же детей, как и те, что погибли в Хиросиме и Нагасаки. Об этом тоже, конечно, вспоминают, но много реже, чем о той Бомбе, которая с большой буквы. И это понятно: ядерная бомбардировка была принципиально новым шагом, действием, рассчитанным именно на массовую гибель людей. Потому о ней и помнят.

Уничтожение Каховской ГЭС — событие того же ряда, что и первое использование ядерного оружия.

И не только по реальным последствиям для людей и природы. Оно, вне зависимости от того, симпатизирует ли человек борьбе украинцев или считает, что они бунтовщики, выступающие против империи, в которой им самой судьбой предназначено находиться, вызывает ужас, оторопь: как же такое возможно? Здесь же нельзя оправдаться случайностью: целились, мол, в танковый завод, а попали в больницу. Трагическая, мол, ошибка, война, что же поделать.

Уничтожение Каховской ГЭС — действие преднамеренное и демонстративное. Что бы ни было в головах у тех, кто отдавал этот приказ, воспринимается это как проявление злобы, зверства, отказа от любых норм, на соблюдении или, по крайней мере, на попытках соблюдения которых держится человечество. Это действие читается так: покажем всем, что мы, мол, способны на всё, что мы, уходя, так хлопнем дверью — мир содрогнется! Впрочем, это при Гитлере он должен был содрогнуться — сейчас он погибнет.

И за это всех причастных к этому преступлению — и тех, кто, на беду, руководит сегодня Россией, и всех ее граждан, — будут ненавидеть. То есть нас уже ненавидят и, мягко говоря, есть за что, но будут еще больше. Ненависть как следствие Каховки еще не оформилась — она же должна обрести вербальные и невербальные воплощения: фразы, фильмы, мемориалы, своих героев (движение в этом направлении уже началось — люди, спасавшие животных, например), воплощение в школьных уроках и в эпосе.

И постепенно слово «Каховка» станет понятно всем, будет вызывать столь же однозначный ассоциативный ряд, как слово «Хиросима».

Потом, когда через много лет будущие лидеры покаются, объявят всё это преступлением Путина, ненавидеть будут, конечно, меньше. Да и время пройдет. Но не забудут, как не забыли Хиросиму. И русский язык будет, как в свое время немецкий, ассоциироваться с жестокостью и насилием (для этого и до Каховки уже многое было сделано, но Каховка добавит), а у Толстого и Пушкина будут находить еще больше доказательств неизбежности именно такого поведения русских. Начальству нашему на это, понятно, наплевать — что им до России? Но нам не наплевать.

А в ближайшее время, поскольку продолжается война, — мы же не американцы, которые, сбросив Бомбу, сразу же победили, — то это (очередное) безумие нашей страны повлечет за собой и вполне очевидные и скорые последствия. Шантаж работает только до того момента, пока шантажист не совершит то, чем угрожает. После — остается только желание его уничтожить. Видя готовность руководства России к любому преступлению, Запад с большей вероятностью начнет понимать, что с этими людьми нельзя договориться, что война России с Украиной — это не внутренняя разборка в бывшей империи — а нам что до этого? — но лишь первый этап войны путинского режима с человечеством. А значит, во имя собственной безопасности надо уничтожить этот режим, а значит — надо дать Украине оружие не только для самозащиты, не для позиционной войны, которую еще недавно многие на Западе считали вполне приемлемым вариантом, но для того, чтобы Украина могла в кратчайшие сроки разгромить врага.

Шансы Украины на победу возросли. Ну а нам теперь жить не только с Бучей (как раньше с Самашками и многим другим), но и с Каховской ГЭС.

(Оновлено 12:00)

Юлия Пятецкая

Когда в Киеве вешали немцев, бабушка не пустила своего 9-летнего сына смотреть, хотя он очень хотел. Он пережил всю оккупацию с мамой и младшими сестрами, отец был на фронте, мой маленький дядя Вова мог погибнуть каждую минуту, поэтому хотел увидеть, как вешают немцев. А бабушка, которая пережила раскулачивание, голодомор, похоронила в мертвом селе первого мужа и двух сыновей, вырвалась из оцепленного села и добралась до Киева, где познакомилась с моим дедом, родила трех детей и пережила оккупацию, не пустила. Она ненавидела советскую власть, Ленина, Сталина, комсомол, коммунизм, Гитлера и пионерию, но не пустила. И как вешают немцев не дала посмотреть, и в пионеры вступать не разрешала.

Уже после войны на мою маму стукнула ее одноклассница, которая пришла в гости и услышала, как бабушка совсем без уважения шото ляпнула про «сталінське плем’я». На следующий день маму вызвала директорка. «Объясни, пожалуйста, своей маме, что не надо в таком тоне говорить о правительстве, когда в доме посторонние». Но бабушке бесполезно было объяснять, мама просто больше не приглашала одноклассницу, у которой папа был партийным работником, а одноклассница хотела, как лучше.

Киевский дом, в котором бабушка с детьми жила в 41-м, в  самом начале оккупации сгорел. Мыкались по подвалам. Какое-то время их подкармливал молодой немец. То есть оккупант. Стучал в подвальное окно: «Матка, шнелле!», протягивал кастрюлю с макаронами. Потом он исчез, и макароны закончились. Рядом был немецкий штаб и продовольственный склад, дядя Вова бегал туда воровать картошку. Охранник-немец делал вид, что не замечает. А потом заступил другой немец и чуть дядю Вову не убил. Но выжили. Победили, и даже дед вернулся в конце 45-го инвалидом 2 группы, но с руками и ногами. В 46-м детей стало четверо, наступил послевоенный голод.

Однажды дядю Вову отправили отоваривать карточки. Очереди были гигантскими, многочасовыми. Подошла прекрасная женщина в прекрасном платье: «Мальчик, ты, наверное, устал так стоять. Иди отдохни, купи себе мороженое (дала денежку), я постою вместо тебя. Если очередь подойдет, возьму, давай карточки». Он отдал. И побежал покупать мороженое. Мороженое! Когда вернулся, очередь продвинулась, но прекрасной женщины нигде не было. Плакал, умолял, объяснял, никто не видел. Боялся идти домой. Пришел, сказал, что украли. «Как украли? Говори!» Объяснил про мороженое. Дед встал и размахнулся. Но моя прабабушка Матрена бросилась ему под руку, и удар пришелся ей в лицо. Все лицо было синим. Прилетело теще. Дядя Вова опять выжил.

Мой дед-фронтовик мог убить или покалечить своего маленького сына из-за лярвы в прекрасном платье. Которая не была врагом, не начинала войну и не бомбила Киев.

Знаменитая питерская коллекционерка Валентина Голод, которая тоже не начинала войну и никого не бомбила, свою коллекцию табакерок начала собирать во время блокады Ленинграда. У нее был доступ к спецраспределителю, и за ценную вещицу люди, пытавшиеся выжить и спасти детей, получали стакан крупы или даже кусок масла. Старая лярва Голод (фамилия настоящая) насобирала изрядно, прожила 101 год и свою коллекцию завещала родному городу.

Пост без морали. Несколько моментов.

Боль, радость, совесть, отвага, чувство юмора, такт и вообще любые свойства и особенности человеческой натуры выкроены по индивидуальной мерке, не по коллективной. То, от чего вам, например, клево и весело, другим может быть тупо и стыдно. По коллективным меркам шьется пропаганда. Любая. В рамках которой в годы моего детства предписывалось также вместе весело шагать по просторам. Поэтому на всех коллективных фотографиях моего детства у меня максимально злобное лицо.

Очень разных людей может объединять общая цель. Например, победить врага. И тут мы вместе, а во все остальном — по-разному. Меня тошнит от ваших шуток, вас от меня, это нормально. Вернёмся к цели.

Ленту начало заливать лонгридами философской глубины — дескать, призывать к человеколюбию могут только лицемеры, не испытавшие в жизни настоящего горя. Вообще ни к чему не призываю, но засуньте свою философскую глубину себе в жопу.

И поглубже.

(Оновлено 11:00)

«Planeta.Press»

Сергей Романов, политический обозреватель

Чекист на побегушках. Путин “натянул” подворотни на войну

Вот все у него не так. Любит он ореолы тайн, шпионскую дымку и прочие туманы чекистской войны. Владимир Владимирович бросается недосказанностями. Нужно беречь имидж супершпиона. Но это все со ссылкой на сомнительных информаторов, ненадежные источники и просто упования на легковерных слушателей неправдоподобных историй.

Все что есть документах: фотографии Путина с восточногерманских застолий (о, этот голодный взгляд на фуршете). Весьма резонирует с его ленинградскими снимками, на которых будущий хозяин Кремля носит портфель за Собчаком.

Официальные данные о деятельности Путина в Дрездене весьма скудны. На Западе имеют привычку ссылаться на источники с весьма подпорченной репутацией. Вот, например, “восточный” немец Дитмар К. Много чего рассказывает и о связях Путина с восточногерманскими террористами. Формирование называлось “Фракции Красной Армии”. Вполне очевидная отсылка. Якобы те устраивали свои акции по личному указанию тогдашнего советского “разведчика”.

В Кремле говорят, что из КГБ Путин ушел в звании подполковника. И всячески поддерживают молву о “блестящих операциях” по ту сторону Берлинской стены. Ну, в лучшем случае, он майор. Но дело даже не в этом. Просто на роль Зорге не тянет по определению. И агентурный псевдоним “Моль” – это не похвала его неприметности, серости и просто умению затеряться в недрах хозяйского шкафа.

Это емкая характеристика сущности неприметного чекиста, взобравшегося на вершину олигархической пищевой цепочки. В немецкой командировке заведовал себе домом культуры, боролся с местным студенческим подпольем, а так – функционал “принеси-подай”. Иногда “выбивал” разблокирование связи для информаторов КГБ. Перекладывал бумажки – это тоже про него. В функции “супершпиона”, объясняют немецкие СМИ, входила сортировка документов на заграничные поездки.

Иногда даже казалось, что Путин – поистине фартовый парень. Из ГДР вернулся, у Собчака устроился, ФСБ порулить дали, правительством – тоже. Президентство пришлось на “сытные нулевые”, за аннексию Крыма наказали, что называется, “для галочки”.

Конечно, трудно называть “неудачником” президента самой большой страны мира (сугубо в географическом смысле). И тут то пригодились все привычки бюрократа и, пусть и посредственного, но связного. Мальчик на побегушках из питерской мэрии стал своим в криминальных кругах города. И уж что-что, а решать вопросы с местными ОПГ он умел. А потом вырос из среднего уголовника в уголовники крупные – ходит теперь под ордером Гаагского суда. Такой вот социальный лифт для простого парня из питерской подворотни.

Да, этого он “добился”, отдав приказ о широкомасштабном вторжении в Украину.  Почему-то посчитав, что “драка неизбежна”, а посему – ударив первым. С войной тоже не получается. Ореол “фартового парня” побледнел. Из представителей российских элит в победу уже не верит никто. Кроме, разве что, самых отбитых персонажей, вроде “православного олигарха” Малофеева. Теперь его “таланты” верховного главнокомандующего” увидели все. Так что прежний трюк с “суперразведчиком” уже не пройдет.

(Оновлено 10:00)

Украинская правда

Звідки у Росії ракети для інтенсивних обстрілів, якщо їх мало вистачити на «2-3 рази»? Речник командування Повітряних сил Юрій Ігнат каже: усе через те, що західні санкції не працюють і дозволяють Росії нарощувати свій ракетний потенціал.

Наскільки швидко і в яких обсягах Москва може виготовляти нові ракети?

Як Росія намагається ошукати українську систему ППО та наскільки ефективна її система протиповітряної оборони?

Чи можуть в України через інтенсивні російські обстріли закінчитись ракети до систем Patriot?

Звідки анонімні Telegram-канали і політики беруть дані про обстріли та чи можна їм довіряти?

Про все це «Українська правда» поговорила з Юрієм Ігнатом.

Читать на сайте «УП» материал «Речник Повітряних сил Ігнат: Якби ми програли небо, то мали б уже Маріуполь чи Бахмут по всій країні»

Или смотреть видеоверсию:

(Оновлено 9:00)

Виктор Андрусив

Когда контрнаступление развернется на полную

Заметки по контрнаступлению.

1. Я неоднократно писал, что контрнаступление состоит из разных этапов, которые уже давно продолжаются. Сейчас происходит новый важный этап: попытка найти слабое место, выиграть стратегическое положение. Последняя стадия контрнаступления — это введение большого количества войск, прорыв или окружение врага, закрепление на деоккупированных территориях. Этот этап еще не наступил, но можно сказать, что бои, которые продолжаются сейчас, являются подготовительными к финальному этапу.

2. Ситуация сложная. Мы знали, что у врага сильная оборона. Пробивать ее без потерь невозможно. И мы их несем. Сейчас могу сказать, что ситуация более-менее выровнялась и потери врага начали догонять наши. Чтобы прорвать оборону нужно давить в течение некоторого времени, когда враг потеряет достаточно боекомплекта и живой силы, чтобы начать отступать.

3. На самом деле ничего нового. Подобная ситуация у нас была в августе-сентябре, когда предпринимались попытки прорваться на Херсон. К сожалению, тогда мы тоже несли большие потери. В первую очередь, из-за минных заграждений. Что было дальше — вы знаете. Сейчас очень похожая ситуация. После того, как будут пробиты первые сложнейшие рубежи обороны, особенно минные поля — наступление развернется на полную.

4. Самое сложное сейчас — это ипсо. И мы, и враг ведем мощные информационные операции. Поэтому единственное, что я могу сейчас вам посоветовать — фильтруйте информацию всю, и верьте в ВСУ. К сожалению, я уже писал когда-то и пишу сейчас: на войне не бывает тишины. Если молчим мы — говорит враг. И он начал очень громко говорить в последние дни. И говорит он неправду, манипулирует, и использует наши страхи. Ситуация другая. Но по состоянию на сейчас ситуация не является хорошей в чью-то пользу. Все меняется каждый час.

5. В том, что происходит, я могу посоветовать только запастись терпением. Мы делали это много раз, и это всегда правильное решение. Не доверять ни одной «катастрофической» информации и «ура-победной» тоже. По моему прогнозу все станет более-менее понятно к концу следующей недели.

(Оновлено 8:00)

«Сито Сократа» (телеграм-канал)

Управление неуправляемым

Когда СССР находился на смертном одре, и гибель его была очевидна, представители советского силового аппарата предприняли серию спецопераций по дестабилизации будущих новых государств. Так были запущены конфликты, раздирающие многие постсоветские страны. Правда, пожать плоды этих подрывных акций в полной мере не удалось, ведь сама Россия, обремененная внутренними кризисами, впала в бессилие. Работа с целью выравнять ситуацию и вернуть силовой потенциал были флагом путинистов, которые накачивали народ лозунгами вставания с колен и суверенной демократии.

Но дальше лозунгов дело не зашло, ведь реконструированная империя на поверку оказалась пропагандистским конструктом, лишённым субстантивного наполнения. Участие такой России в крупных иностранных интервенциях и глобальной «холодной войне» привели режим Путина к ускоренному гниению и распаду. Сидел бы великий геополитик в своем сочинском дворце и горя не знал. Но завистливые друзья из ФСБ помогли крутануть бункерного деда до уровня Гааги, а из России сотворили посмешище, не способное контролировать свою собственную территорию. Шебекино стало одним из первых символов перелома в войне, и наблюдательные люди отлично знают, что остатки оккупационных войск, беглые коллаборанты пушилинцы, кадыровцы, наемники Пригожина и прочая нечисть, как саранча, сожрут российское приграничье, когда их окончательно вышвырнут с оккупированных территорий. ВСУ и РДК – намного меньшая опасность для режима, чем вышеупомянутая  вооруженная и неуправляемая разношерстная свора.

Как показывает организованный ФСБ подрыв дамбы Каховской ГЭС, который не был согласован с вояками, в дальнейшем Лубянка будет создавать все больше подобных катастроф с целью уменьшить армейское влияние. Из-за затопления территорий оккупационная армия на Херсонщине потеряла множество позиций и техники, понесла людские потери. Спецслужбы сейчас заметают следы, потому принято законодательство про отмену расследований подобных трагедий в период войны. Зато у Патрушева появились козыри, позволяющие держать генералов и полевых командиров в страхе. За ценой чекисты не постоят, ведь получили чрезвычайные полномочия по СВОшникам.

Одной из причин, подстегивающих предпринять данные меры, выступает казус Беларуси. Как выяснилось, местный диктатор оказался не в состоянии управлять армией. По указанию Путина Лукашенко должен был отдать приказ о наземном вторжении в Украину, но военные пошли в категорический отказ вопреки давлению КГБ. После этого многое пошло наперекосяк, а путинский имидж улетел в трубу. Самым серьезным образом обсуждается риск бунтов в действующей российской армии на фоне украинского контрнаступления. С превентивной целью фронт насыщают росгвардейцами, в т.ч. СОБР «Ахмат».

Сам Путин даёт поводы для армейских волнений. За десятилетия своего сидения в Кремле он никогда не признавал свои ошибки. Но сейчас, на 16 месяце вторжения, Путин вдруг констатировал: современного оружия в армии не хватает, хотя ВПК остаётся единственной работающей отраслью экономики. Он уверяет, что все поправят, но пока целые направления держатся на поставках вооружений из Ирана. Отсталость России обескураживает. Потому-то и нет решений о полной мобилизации. По оценкам ФСБ, градус квасного патриотизма по стране спал до 10-15%. С одной стороны, в значительной мере нейтрализованы политические угрозы, исходящие из ура-патриотического лагеря, но с другой – желающих подыхать ради продления путинского благоденствия не осталось.

Насколько все станет неуправляемым, если фронта в Украине обвалится, даже трудно представить. Юг России просто будет полыхать тотально. Десятки российских областей будут опустошены своими же военными-мародерами.

Во избежание данного сценария тайно прорабатывают детали плана организованного вывода российских войск с оккупированных территорий. Это существенно лучше, нежели хаотичное бегство с непредсказуемыми последствиями.

(Оновлено 7:00)

Гордон

Алина Гречаная

«Отчаянный шаг, отражающий изменение хода войны». Для чего РФ подорвала Каховскую ГЭС и как это повлияет на наступление ВСУ

Подрыв российскими оккупантами Каховской ГЭС стал самой большой рукотворной экологической катастрофой в Европе за десятки лет и уже повлек ряд последствий для населения и окружающей среды. По оценкам военных экспертов, он также окажет влияние на наступление Украины. Насколько серьезны и длительные эти последствия? Сможет ли это помешать планам Украины по освобождению территорий – в материале «ГОРДОН».

Историческая традиция подрывать дамбы на Днепре

Войска РФ ночью 6 июня подорвали Каховскую ГЭС, станция разрушена и, как заявили в «Укргидроэнерго», восстановлению не подлежит. В результате подрыва разрушена дамба Каховского водохранилища, Днепр разливается на оба берега, но больше страдает более пологий левый, который сейчас находится под оккупацией.

На подконтрольной Украине территории проводят экстренную эвакуацию, из опасных зон вывезли уже 1,7 тыс. человек, эвакуация проводится под обстрелами войск РФ, рассказали в Херсонской областной военной администрации. На подконтрольной оккупантам территории эвакуация провалена, сообщил президент Украины Владимир Зеленский. Известно, что в Олешках люди ночевали на крышах домов и захватчики не дают им покинуть подтопленную территорию, а в Новой Каховке есть пропавшие без вести.

Подрыв гидротехнических сооружений с военной целью – не новое слово в военном деле. Вероятно, наиболее известный случай произошел в 1941 году, когда советская армия подорвала часть ДнепроГЭС, чтобы остановить наступление немецких войск, но не предупредила об этом гражданское население. Это привело к массовым жертвам среди гражданских (запорожский историк Владимир Лиников говорил «Радіо Свобода», что точное число погибших установить невозможно, но «наиболее близка к правде» цифра в 3 тыс. жертв), а нацистские войска от этого, по мнению историков, не пострадали.

Приказ о подрыве ДнепроГЭС принимали в Кремле – на заседании ставки верховного главнокомандования СССР, говорится в документальном фильме «Уровень секретности 18», который в 2011 году снял канал «1+1».

Решение о подрыве Каховской ГЭС тоже принималось в Кремле – президентом страны-агрессора Владимиром Путиным, говорит секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Алексей Данилов.

«Команда на этот террористический акт давалась из Кремля, из кабинета Путина. На других уровнях такие указания не отдаются. Это не уровень батальона, дивизии, это не уровень даже ситуации, связанной с Шойгу», – заявил он в эфире «Радіо Свобода» 7 июня. Приказ, по предварительной информации, выполнила 205-я мотострелковая бригада вооруженных сил России.

Это не первое гидротехническое сооружение, которое подверглось атаке РФ за время полномасштабной войны: в сентябре прошлого года они нанесли ракетные удары по дамбе Карачуновского водохранилища (на реке Ингулец в Днепропетровской области), в результате несколько районов Кривого Рога остались без воды, а из-за подтопления была объявлена эвакуация жителей в двух районах. В том же месяце обстрелу подверглась Печенежская дамба на Северском Донце в Харьковской области, произошел неконтролируемый сброс воды.

Все эти нападения являются нарушением Женевских конвенций о защите жертв международных вооруженных конфликтов, принятых в 1949 году, в частности дополнительного протокола к ним, утвержденного в 1977 году, в котором запрещены любые преднамеренные атаки на гидротехнические сооружения.

«Установки и сооружения, содержащие опасные силы, а именно: плотины, дамбы и атомные электростанции – не должны становиться объектами нападения даже в тех случаях, когда такие объекты являются военными объектами, если такое нападение может вызвать высвобождение опасных сил и последующие тяжкие потери среди гражданского населения», – говорится в протоколе.

РФ, подорвав Каховскую ГЭС, совершила военное преступление, подчеркнули в Генеральном штабе Вооруженных сил Украины. Это самое большое преступление экоцида, и не только за время этой войны, а за десятки лет, считает Зеленский.

Для чего РФ подорвала дамбу?

По оценке Генерального штаба ВСУ, цель подрыва Каховской ГЭС – остановить продвижение сил обороны Украины. Данилов в эфире национального телемарафона высказал мнение, что РФ хочет помешать украинскому контрнаступлению и деоккупации территории Украины.

«Нет возможности у россиян захватить нас военным путем. Это не секрет, что в ближайшее время может начаться контрнаступление наших Вооруженных сил. Чтобы предотвратить в этом направлении контрнаступление, они совершили такой теракт», – заявил Данилов.

Затопление территорий – отработанный прием оборонных действий армии РФ, рассказал «ВВС News Україна» руководитель военных программ Центра глобалистики «Стратегия ХХІ», военный моряк в отставке Павел Лакийчук. Такой маневр они, в частности, отрабатывали во время учений в Крыму, рассказал Лакийчук.

По легенде учений, десант войск НАТО высаживался возле Евпатории и Феодосии и подтопление территорий якобы должно было их задержать, отметил эксперт.

«Одной из главных оборонных мер тогда считался подрыв двух крымских водохранилищ. Когда вода и главное – грязь – не просто усложнят продвижение противника, а сделают его невозможным на несколько месяцев», – сказал он.

Лакийчук уверен, что такой же логикой руководствовалось командование РФ и при подрыве Каховской ГЭС.

Для РФ важнее удержать захваченные территории на юге, чем на востоке, считает экс-глава Службы внешней разведки Украины Николай Маломуж.

«[Оккупанты] боятся, что Крым, если мы обрубим сухопутный коридор и отправим на свидание с крейсером «Москва» Крымский мост, станет для оккупантов ловушкой. Оценивая такие угрозы, россияне и пошли на уничтожение Каховской ГЭС. Да, они понастроили в Крыму и на материковой части захваченного украинского юга разного рода укрепления. Но, похоже, понимают, что те неэффективны против новейшего вооружения, полученного ВСУ. Против тактики не лобовых атак, а проведения диверсионных, специальных операций. Ударов с неожиданных сторон. Территории громадные, поле для маневра – есть», – заявил он в интервью «Телеграфу».

Бывший заместитель начальника штаба Военно-морских сил Украины Андрей Рыженко пояснил, что затопление побережья Днепра не позволяет переместить значительные силы украинской армии из-за широкого водного препятствия.

Подрыв дамбы «создаст препятствия» для наступательных действий Вооруженных сил Украины, говорил CNN 6 июня советник главы Офиса президента Михаил Подоляк.

«Наступление ВСУ на херсонском направлении по меньшей мере до осени теперь невозможно», – считает Лакийчук.

Что будет с югом и насколько серьезно ситуация повлияет на наступление ВСУ?

Украинский военный эксперт, полковник запаса Роман Свитан в комментарии «Радіо Свобода» высказал мнение, что российское военно-политическое руководство выбрало подрыв станции как «меньшее зло» для страны-оккупанта.

«Они выбирали: либо взорвать станцию, затопить левый берег и потерять те рубежи обороны на левом берегу, которые они отрыли, потерять левый берег на несколько недель, и второе зло – возможное форсирование Днепра украинскими войсками в районе Херсона, южнее Херсона и выход на Армянск в сторону Крыма. И вот они выбрали, с их точки зрения, меньшее зло: подорвали станцию. […] С военной точки зрения они отложили возможность нашего форсирования Днепра где-то на две недели. Через две недели вода сойдет, можно будет продолжить операцию, если она будет еще актуальна», – сказал он.

Свитан допускает, что Генштаб ВСУ после подрыва Россией Каховской ГЭС мог принять решение пойти по плану Б: «Всегда разрабатывается несколько планов, есть план без подрыва станции, есть план на случай, если россияне подорвут станцию».

«То, что для россиян является меньшим злом подтопление их же оборудования на левом берегу, говорит о том, что у них не хватает сил и средств противостоять нашему наступлению, в том числе из-под Херсона, и у них не хватает сил и средств сейчас удержать украинские части в районах запорожского, донецкого и луганского фронтов», – подчеркнул эксперт.

По информации Свитана, оккупанты затопили первую и вторую линии укреплений на левом берегу и как минимум подтопили третью линию.

«То есть у них и третья линия обороны будет в нерабочем состоянии, но она им не нужна: сам Днепр, вода Каховского водохранилища разольется на километры, их невозможно будет форсировать ближайшие пару недель, именно они и обеспечат россиянам прикрытие со стороны херсонского направления как минимум на две недели. Вот именно это «меньшее зло» они и выбрали. Вопрос: для чего они будут использовать то, что они оттянули как минимум на две недели наше предполагаемое планируемое форсирование Днепра и выход на Крым? Они могут использовать эти две недели и для организации управляемого отхода российских войск с занимаемых рубежей и уменьшения ширины фронта, увеличения плотности войск на запорожском, донецком направлении – то есть могут просто перебросить войска на эти две недели на эти фронта как раз для пополнения тех потерь или увеличения плотности войск», – добавил он.

Свитан связывает с началом контрнаступательной операции Украины решение РФ подорвать плотину.

«Так и есть, несколько дней идет уже горячая фаза наступления на востоке запорожского фронта, на донецком, луганском фронте. Скорее всего, должна была развиться эта горячая фаза и на херсонском направлении. Почему это послужило триггером для принятия решения на взрыв дамбы и отсечения херсонского направления? Россиян не хватает противостоять нашим войскам, поэтому приняли именно такое решение. С военной точки зрения оно может быть логично на данном этапе, но оно просто перевело в другой режим разворачивающиеся операции [сил обороны Украины] по уничтожению российской армии», – пояснил Свитан.

Редактор The Independent Ким Сенгупта в статье, вышедшей вечером 6 июня, написал, что подрыв ГЭС повлияет на украинское наступление, в частности – на возможности перемещать бронетехнику и тяжелое оборудование по маршрутам, которые сейчас затоплены. Он считает, что украинское командование может пересмотреть тактические планы, и пишет, что украинское наступление на херсонском направлении прорыв дамбы замедлит.

По мнению Свитана, альтернативный план украинского командования на случай подрыва Каховской ГЭС не предусматривает наступления на херсонском направлении, но предусматривает интенсификацию боевых действий «на трех остальных фронтах – на запорожском, донецком и луганском».

Сенгупта, ссылаясь на источники среди западных силовиков, написал, что до подрыва дамбы планировалась высадка украинского десанта на островах ниже Каховской ГЭС, и подчеркнул: у Киева есть «достаточно возможностей для продолжения наступления, с корректировкой».

По мнению служащего в ВСУ главы правления Киевской школы государственного управления имени Сергея Нижнего Виктора Андрусива, вариант с высадкой водного десанта на этом направлении был очень рискованным и без подрыва ГЭС.

«Но когда спадет вода, то наоборот, перспектива десанта будет иметь хорошие шансы, поскольку систему обороны орков смыло», – отметил Андрусив.

Офицер ВСУ, работающий на херсонском направлении, рассказал «ВВС News Україна», что ситуация с украинскими позициями на островах в дельте Днепра очень сложная: вода быстро прибывает и затапливает территорию.

«На островах уже утром по колено воды было. Экстренно эвакуировали наши группы, которые месяцами там закреплялись», – добавил собеседник СМИ.

Кому больше навредит подрыв ГЭС?

Собеседники «ВВС News Україна» среди военнослужащих, которые работают непосредственно «на земле», уверены: в военном плане ситуация больше вредит Украине.

По оценке Свитана, кардинально на ситуацию на фронте подрыв ГЭС не повлияет.

«Это только время дает, определенную фору для того, чтобы россияне могли принять решение, как им дальше двигаться: либо уходить с херсонского направления, но тогда придется уходить и с запорожского направления в том числе, либо как-то попытаться (если их планы по сдерживанию нашего наступления будут успешны) потом вернуться – по крайней мере через две недели – на определенные позиции на левом берегу. Но это не снимет наших планов по форсированию Днепра и выходу в сторону Крыма. Поэтому у россиян сейчас будет такая вилка в принятии решений. Они на одну вилку уже напоролись: приняли все-таки решение подрывать станцию, переведя в режим Б украинское наступление. Но и вторая вилка: теперь им придется принимать решение, что делать с российскими частями на херсонском направлении – возвращаться обратно или все-таки уходить», – сказал он.

Если войска страны-агрессора будут возвращаться на территории, которые сейчас затоплены, «идти за водой», то они там уже не смогут оборудовать укрепления, какие были до взрыва ГЭС и затопления, считает Свитан.

«Они их не смогут ни восстановить, ни закопаться [заново], потому что грунтовые воды будут очень высоко еще стоять и очень долго, до конца лета, скорее всего, после такого сброса воды, то есть они уже не смогут закопаться на левом берегу. Поэтому у них вилка сейчас по принятию решений: уходить или пытаться как-то зацепиться. Ну это будет зависеть от развития ситуации уже и от наших планов в том числе по движению в районе херсонского направления: либо мы будем перебрасывать сейчас войска на запорожское направлении и дальше там двигаться, либо подождем сброса воды и продолжим наше движение и форсирование Днепра уже после сброса воды через пару недель», – добавил он.

Маломуж тоже говорит, что «глобально» подрыв ГЭС не остановит украинскую армию.

«В тактическом плане – да, создаются определенные проблемы для наступления. Хоть мы имеем и секторы суши, где можем продвигаться. И возможность форсировать Днепр в определенных местах. […] На несколько дней россияне, возможно, процесс нашего наступления затормозили. Но глобально ничего не меняется. Мы готовы к таким действиям, вода постепенно спадет. Восстановится возможность наступления в других секторах. Так что существенно страна-агрессор ничего не изменила. Лишь в очередной раз подтвердила миру, что она – еще и страна-террорист», – подчеркнул он.

Разлив Днепра на левом берегу может уменьшить угрозу артиллерийских обстрелов Херсона, предполагали в оперативном командовании «Юг». Как сказала глава объединенного координационного пресс-центра сил обороны Украины «Юг» Наталья Гуменюк, из-за высокой воды на левом берегу оккупанты отошли на расстояние от 5 до 15 км, но не прекратили обстрелы правого берега.

Подрыв Россией дамбы «показывает, насколько провалился первоначальный план Путина по вторжению в Украину», подчеркивает Сенгупта. Он отметил, что в начале полномасштабной войны РФ ограничивала атаки на критическую инфраструктуру, поскольку, «как показали утечки из Москвы и перехваченные сообщения, они считали, что вскоре будут управлять страной».

Журналист обратил внимание, что в последние месяцы ситуация изменилась – и подрыв Каховской ГЭС стал «кульминацией» многочисленных атак на объекты энергетической инфраструктуры. По мнению редактора The Independent, это «действия безжалостные, но и отчаянные, отражающие изменение хода войны».

По словам командующего Объединенными силами ВСУ генерал-лейтенанта Сергея Наева, украинское командование заранее просчитывало возможные действия врага, в том числе – по подрыву Каховской ГЭС. Он заверил, что эти действия оккупантов «не должны навредить нашему наступлению в тех направлениях, где может быть разлив воды».

Зеленский 6 июня по итогам заседания ставки верховного главнокомандующего сообщил, что подрыв дамбы не повлиял на способность Украины деоккупировать собственные территории.

Сейчас, согласно данным Минобороны, эпицентром боевых действий остается восток Украины, в районе Бахмута силы обороны продвинулись на расстояние от 200 до 1100 метров.

«Враг на этом направлении перешел к обороне, пытаясь удержать занимаемые позиции. Враг стягивает свои резервы на это направление с глубины для защиты», – проинформировала замминистра обороны Украины Анна Маляр. В вечерней сводке Генштаба ВСУ указано, что также оккупанты продолжают обороняться на херсонском и запорожском направлениях, попытки наступать на авдеевском, марьинском, лиманском направлениях провалились.

(Оновлено 6:00)

ISW

Институт изучения войны (американский аналитический центр)

Оценка российской наступательной кампании, 10 июня 2023 г.

10 июня украинские силы вели контрнаступательные операции как минимум на четырех участках фронта.  Российские источники сообщали об активности украинцев в Луганской области в районе Белогоровки. Официальный представитель Восточной группы войск Украины полковник Сергей Череватый отметил, что украинские войска продвинулись на 1400 м на неустановленных участках Бахмутского фронта, а российские блоггеры сообщили о наступлении украинских войск к северо-западу и северо-востоку от Бахмута.  Министерство обороны России (МО) и другие российские источники утверждали, что украинские войска проводили локальные атаки в районе границы Донецкой и Запорожской областей, в частности, в районе Большой Новоселки. Геолоцированные кадры, опубликованные 10 июня, дополнительно указывают на то, что украинские силы в западной части Запорожской области добились локальных успехов во время контратак к юго-западу и юго-востоку от Орихова, а российские блоггеры продолжают утверждать, что российские силы в этом районе успешно защищаются от попыток украинского наступления.

Российские силы в Запорожской области продолжают обороняться от украинских атак в соответствии с разумной тактической оборонительной доктриной. Российский блоггер заявил, что российские оборонительные операции на юге Украины опираются на три основных компонента: раннее обнаружение и уничтожение украинских штурмовых формирований, массированное применение противотанковых средств и минирование территорий вблизи российских оборонительных позиций.  Милблогер утверждал, что минные поля имеют двоякий эффект: украинская бронетехника сначала повреждается при попытке прорыва минного поля, а затем снова при отступлении из района. ISW ранее оценила, что российские войска отреагировали на начало украинских контрнаступательных операций в западной части Запорожской области в соответствии с установленной российской доктриной, которая требует, чтобы первый эшелон войск отражал или замедлял атакующие силы с помощью минных полей, укреплений и опорных пунктов, а второй эшелон сил контратаковать при любом прорыве противника.  Российские сообщения об украинских атаках на юге Украины в последние дни указывают на то, что украинские силы совершают ограниченные прорывы и временно занимают новые позиции, прежде чем российские силы позже отбивают или вытесняют украинские силы с этих позиций.  Эта тактическая модель указывает на то, что российские силы, вероятно, ведут доктринально обоснованные оборонительные операции на юге Украины, хотя, как ранее сообщал ISW, обороняющиеся части 58-й САА, вероятно, являются одними из самых эффективных российских подразделений, развернутых в настоящее время в Украине.

Российские блоггеры продолжают подчеркивать сообщения о превосходных российских средствах радиоэлектронной борьбы (РЭБ) как о ключе к срыву украинских атак.  Российские блоггеры утверждали, что российские подразделения РЭБ нарушают связь Украины, а также авиационные части, и утверждали, что некоторые украинские механизированные группы не были готовы воевать без связи или с подавлением GPS.   Другой milblogger утверждал, что украинские силы пытались провести свои собственные «электронные контрмеры» против российских средств разведки и управления в районах, где происходят украинские атаки, но эти попытки не увенчались успехом.  Сообщается, что российские войска успешно улучшили свое использование РЭБ во время вторжения в Украину.

Российские источники утверждали, что украинские силы имеют тактическое преимущество при проведении атак в ночное время благодаря предоставленному Западом оборудованию с превосходными системами ночной оптики. Известный российский milblogger заявил, что украинские силы проводят атаки ночью, потому что западное оборудование обеспечивает украинские силы «отличной» оптикой ночного видения.   Оккупационный чиновник Запорожской области Владимир Рогов также заявил, что ночные штурмы позволяют украинским силам более эффективно использовать западное оборудование.  Российские источники широко заявляют, что в последние дни украинские силы начали или усилили ночные атаки, и украинские силы могут все больше использовать преимущества, предоставляемые западными системами.

Российские источники продолжают подчеркивать роль малочисленных российских термобарических артиллерийских систем ТОС-1А военного округа в противодействии украинским атакам, хотя за последние дни украинские силы уничтожили как минимум две из этих ключевых систем. Кадры с геолокацией, опубликованные 8 и 9 июня, подтверждают, что украинские силы использовали западные высокоточные боеприпасы (как сообщается, 155-мм артиллерийская система «Паладин») для уничтожения как минимум двух российских термобарических артиллерийских систем ТОС-1А — очень разрушительных, но немногочисленных артиллерийских средств, контролируемых в российском военном округе. уровне – на западе и востоке Запорожской области во время украинского контрнаступления.  Минобороны России подчеркнуло роль российских термобарических артиллерийских систем в нанесении ударов по украинским позициям на западе Запорожской области.  Российский блоггер заявил, что российские термобарические артиллерийские подразделения в течение последних нескольких дней постоянно обстреливали украинские силы на административной границе Донецко-Запорожской области и в западной части Запорожской области, и охарактеризовал эти подразделения как необходимые для отражения украинских лобовых атак. Примечательна очевидная зависимость российских войск от конкретных артиллерийских средств, поскольку точные украинские удары по этим системам потенциально могут осложнить оборонительные возможности России, а у российских войск вряд ли будет достаточно систем ТОС-1А, чтобы обеспечить одинаковый уровень огневой поддержки по всей линии фронта.

Украинские силы в настоящее время пытаются провести чрезвычайно сложную тактическую операцию — лобовую атаку на подготовленные оборонительные позиции, еще более осложненную отсутствием превосходства в воздухе — и эти первоначальные атаки не следует экстраполировать для прогнозирования всех украинских операций. Неудивительно, что украинские силы несут потери в первоначальных атаках на одни из наиболее подготовленных российских сил в Украине. Однако первоначальные атаки — и особенно избранные кадры, которые российские источники намеренно распространяют и освещают, — не являются репрезентативными для всех украинских операций. Российские вооруженные силы остаются опасными, и украинским силам, безусловно, предстоит тяжелый бой, но Украина еще не задействовала подавляющее большинство своих контрнаступательных сил, а российская оборона не одинаково сильна на всех участках линии фронта.

Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров установил четкую риторическую грань между критикой Минобороны России и критикой президента России Владимира Путина в заявлении от 9 июня. Финансист группы Вагнера Евгений Пригожин в конце мая после того, как Кадыров и Пригожин, как сообщается, достигли соглашения о том, что чеченские силы заменят Вагнера в Бахмуте.  В последующие дни отношения между Кадыровым и Пригожиным резко ухудшились, но Пригожин утверждал, что лично звонил Кадырову 1 июня, чтобы разрешить их спор. Кадыров заявил 9 июня, что он искренне верил, что делает все возможное, чтобы помочь Пригожину, предлагая чеченские войска заменить бойцов Вагнера, но что тон Пригожина в отношении Кадырова и чеченских войск внезапно изменился, и Кадыров почувствовал, что должен лично смягчить ситуацию.  Кадыров также отметил, что сам иногда критиковал Минобороны России, но риторически воздерживался от прямой критики Путина, утверждая, что он всегда понимал, что положение Путина как Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами России означает, что  Путин лучшее понимание реалий поля боя. Затем Кадыров раскритиковал Вагнера за то, что он был слабой и неэффективной силой, когда сталкивался с теми же оперативными ограничениями, что и чеченские силы на предыдущих этапах войны.  Послание Кадырова, вероятно, было направлено на то, чтобы продемонстрировать свою лояльность Путину и изобразить  Пригожина как еще более несогласного с общим российским военным руководством.

Российские силы нанесли удар по украинскому оперативному аэродрому во время очередного ракетного и беспилотного удара по Украине в ночь с 9 на 10 июня.  Командование ВВС Украины 10 июня сообщило, что российские силы запустили восемь ракет наземного базирования различных типов и 35 беспилотников типа «Шахед» на Украину с северного и южного направлений и нанесли удар по оперативному аэродрому в Полтавской области баллистическими ракетами «Искандер», крылатыми ракетами и беспилотниками иранского производства. Глава Полтавской области Дмитрий Лунин отметил, что в результате удара была повреждена инфраструктура аэродрома и другое неуточненное оборудование. Бывший представитель Донецкой Народной Республики (ДНР) Эдуард Басурин похвалил удар за то, что он «наконец-то» был нанесен по украинским аэродромам.  Недавно ISW оценила, что Россия проводит новую воздушную кампанию, направленную против украинских контрнаступательных сил, и российские источники, вероятно, будут использовать сообщения о таких ударах, чтобы представить текущую воздушную кампанию как упреждающую и эффективную на фоне украинских контратак по всему театру военных действий.

Ключевые выводы

• 10 июня украинские войска вели контрнаступательные операции как минимум на четырех участках фронта.

• Российские силы в Запорожской области продолжают обороняться от украинских атак в соответствии с разумной тактической оборонительной доктриной.

• Российские блоггеры продолжают подчеркивать сообщения о превосходных российских средствах радиоэлектронной борьбы (РЭБ) как о ключе к срыву украинских атак.

• Российские источники утверждали, что украинские силы имеют тактическое преимущество при проведении атак в ночное время благодаря предоставленному Западом оборудованию с превосходными системами ночной оптики.

• Российские источники продолжают подчеркивать роль дефицитных российских термобарических артиллерийских систем ТОС-1А военного округа в защите от украинских контрнаступательных операций, хотя за последние дни украинские силы уничтожили как минимум две из этих ключевых систем.

• Украинские силы в настоящее время пытаются провести чрезвычайно сложную тактическую операцию — лобовую атаку на подготовленные оборонительные позиции, еще более осложненную отсутствием превосходства в воздухе — и эти первоначальные атаки не следует экстраполировать для прогнозирования всех украинских операций.

• Глава Чеченской Республики Рамзан Кадыров провел четкую риторическую грань между критикой Министерства обороны России (МО) и критикой президента России Владимира Путина.

• Российские силы нанесли удар по украинскому оперативному аэродрому во время очередного ракетно-беспилотного удара по Украине в ночь с 9 на 10 июня.

• Русские войска незначительно продвинулись к северо-востоку от Купянска и продолжили наземные атаки в районе Кременной.

• Российские и украинские войска продолжали наземные атаки в районе Бахмута.

• Российские силы продолжали ограниченные наземные атаки вдоль линии Авдеевка-Донецк.

• Украинские силы продолжали ограниченные наземные атаки вблизи административной границы между Донецкой и Запорожской областями и по состоянию на 10 июня добились незначительных успехов в этом районе.

• 10 июня Минобороны России заявило, что планирует официально оформить организацию добровольческих формирований.

• Россия продолжает укреплять централизованный медиааппарат на оккупированных территориях.

(Размещено 5:00)

Альфред Кох

Прошел один год и сто шесть дней войны. Сегодняшние карты ISW мало чем отличаются от вчерашних. Разве что добавился еще один небольшой участок территории Запарожской области освобожденной ВСУ от оккупантов в районе села, пардон, Лобковое.

Но! Ай-яй-яй, какая жалость: у меня есть плохие новости для Путина: по сообщениям британской разведки, украинские войска все-таки «прорвали первую линию обороны в нескольких местах». Где-то не прорвали, а в «нескольких местах» — прорвали. Хотя достаточно было бы прорвать хотя бы в одном…

Неясно правда, на каком участке фронта это произошло. Но я думаю, что мы скоро об этом узнаем. Впрочем нет большой разницы в том, где это случилось. Где бы не случилось, стало быть там и будут ВСУ развивать наступление. Какая, в сущности, разница, с чего начинать освобождение Украины от оккупантов? С востока или с юга?

Последнее время наступать ВСУ пытались и в Бахмуте, и в Авдеевке, и западнее Угледара, и под Ореховом. Меня, в принципе, устраивает любой вариант. Надеюсь, что и вас — тоже.

Это будет очень славно обратно отбить, например, Бахмут. Только что Путин проникновенным голосом поздравлял своих генералов с его захватом (к которому они, по старой российской традиции, не имели никакого отношения), как теперь они его сдадут (уже в этот раз именно они). Перпетум мобиле, однако! Может в консерватории что-то поменять, а Владимир Владимирович?

Возвращаясь к ночным картам ISW, могу сказать, что там явно видно продвижение ВСУ на юг от Орехова примерно на километр вглубь российских позиций. Это противоречит словам Путина и Шойгу о том, что войска МО РФ нигде ни на шаг не отступили.

И в Бахмуте видно примерно такое же продвижение ВСУ севернее города, фактически до села Берховка. А вот у села Новодонецкое, на стыке Донецкой и Запорожской областей, и в районе Авдеевки я изменений за прошедшие сутки не увидел.

Соотвественно, если говорить о возможном прорыве первой линии обороны (о котором докладывает британская разведка) то речь, скорее всего, может идти или о Бахмуте, или Орехове.

Лично я думаю, что это, скорее всего, Орехово, потому, что только там у россиян был время построить первую, вторую и двадцать вторую линии обороны. В районе Бахмута для этого просто не было времени. Эти территории стравнительно недавно были захвачены ЧВК «Вагнер» и вряд ли там есть кроме первой линии еще вторая, третья и т.д.

И если это так, то это очень плохой сигнал для Путина. Посудите сами: ВСУ ударили по направлению на Токмак и Мелитополь. То есть в самом предсказуемом месте. На это место, как на самое вероятное место украинского контрнаступления указывали практически все военные эксперты. Путинские генералы построили там целые подземные города, накопали там огромное количество окопов и траншей, наставили минных полей, стянули лучшие войска и т.д.

И что мы видим? Именно там ВСУ в первый же день наступления (пусть будет по-путински: не разведка боем, а наступление) продвинулись на километр и прорвали первую (самую главную!) линию обороны. Это при том, что ВСУ еще не задействовали свои главные резервные силы. Легко себе представить, что будет, когда они ударят сильнее и в другом месте.

Впрочем, поживем, увидим. В ближайшее время все будет ясно. И главный сюжет летней кампании завязывается именно сейчас. И именно сейчас становится понятно, к кому военная фортуна поворачивается лицом. Потом, конечно, еще можно будет переломить ситуацию. Но сделать это будет с каждым разом все сложнее и сложнее. Так что держим пальцы крестиком и молимся за мужественных защитников Украины.

Есть еще много что написать и про нашего Шольца с его планом поговорить с Путиным (но уже совсем по-другому), про визит канадского премьера Джастина Трюдо в Киев и помощь в размере 375 млн. долларов от Канады, про последствия взрыва путинскими террористами Новокаховской ГЭС и про выходцев с Украины российских генералов Романчука и Теплинского, которые как раз сейчас командуют южным флангом российской обороны. Но уже поздно и все оставим на завтра.

И вот что я еще хотел вам сказать на сон грядущий: наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Слава Украине! 🇺🇦

(2 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.

Загрузка...

Комментарии читателей статьи "BloggoDay 11 June: Russian Invasion of Ukraine"

• Оставьте первый комментарий - автор старался