BloggoDay 17 February: Russian Invasion of Ukraine

Дайджест 17 лютого 2023 р.

(Оновлено 19:00)

BBC News

Главное к этому часу. Идет 359-й день войны

🔻На открывшейся сегодня Мюнхенской конференции по безопасности Владимир Зеленский заявил, что Украина не будет “последней остановкой” Владимира Путина — он пойдет в другие страны бывшего СССР. Зеленский назвал ошибкой промедление с поставками вооружений Украине.

🔻Президент Франции Эммануэль Макрон призвал союзников усилить военную поддержку Украины, чтобы помочь стране провести необходимое контрнаступление. Только украинское контрнаступление может позволить впоследствии «вести заслуживающие доверия переговоры, определяемые Украиной, ее властями и ее народом».

🔻Новым командующим Центральным военным округом вместо генерала Александра Лапина стал генерал-лейтенант Андрей Мордвичев. Судя по его биографии, у него нет опыта командования даже отдельной армией.

🔻Президент Украины Владимир Зеленский и премьер-министр Нидерландов Марк Рютте на встрече в Киеве обсудили тему создания в Гааге специального трибунала по российской агрессии. Рютте заявил, что в этом году Нидерланды направят в Украину еще две судебно-следственные миссии.

🔻В результате обстрела города Шебекино в Белгородской области пострадала женщина. Она находится в тяжелом состоянии.

🔻В зоне боевых действий в Украине мог погибнуть один из лидеров группировки “приморские партизаны” Александр Ковтун. По предварительным данным, он участвовал в войне в составе ЧВК «Вагнер”. Официально эту информацию не подтверждали.

«The Moscow Times»

Ребрендинг войны. Путин может объявить о завершении СВО и начале «контртеррористической операции» в Украине

Во время намеченного на 21 февраля послания Федеральному собранию президент России Владимир Путин может предложить сменить статус военной кампании в Украине. Вместо «специальной военной операции» с неясным правовым статусом Путин может объявить описанную российскими законами «контртеррористическую операцию». О такой возможности The Moscow Times рассказали два политтехнолога, сотрудничающие с администрацией президента.

«Послание само по себе проходит в режиме спецоперации. Во-первых, долгое время скрывалось, что послание будет в начале года. Во-вторых, прошли публичные встречи с лидерами системных партий — такого перед посланием обычно не бывает. В-третьих, 22 февраля назначен концерт-митинг с участием президента. Главное в этом, конечно, не концерт, а митинг», — сказал на условиях анонимности источник, участвующий в совещаниях Управления внутренними делами администрации президента и выполняющий его заказы. Однако каким будет окончательное решение, не знает никто, кроме президента и его ближайшего окружения, оговаривается он.

В российской политической элите многие с оптимизмом воспримут переход к режиму КТО, за которым может последовать деэскалация конфликта, считает второй источник.

Режим «контртеррористической операции» (КТО) регламентируется законом «О противодействии терроризму» и вводится на территории, где потенциально могут произойти теракты или боевые столкновения. Режим прекращают с исчезновением угрозы. КТО предусматривает ряд ограничений для жителей и расширенные права для силовиков: например, последние могут беспрепятственно проникать в любое помещение, проверять документы и использовать гражданский транспорт. В 1999 году режим КТО ввели в Чечне и отменили его только в апреле 2009 года.

В январе группа депутатов Госдумы уже предлагала отказаться от предложенного Путиным в начале войны в Украине термина «специальная военная операция»: депутаты-единороссы Михаил Шеремет и Юрий Швыткин выступали за объявление полномасштабной войны, а справедливоросс Дмитрий Гусев — за режим контртеррористической операции

Решение о формате продолжения войны в Украине Путин будет принимать, исходя из ситуации на фронте, считает политтехнолог Аббас Галлямов. С 2008 по 2010 год он был спичрайтером премьера Путина, а после начала войны уехал из России и был признан российскими властями «иностранным агентом».

«Если ресурсы есть, то он будет продолжать в надежде достичь каких-то более убедительных результатов; если нет — будет изображать победу из того, что есть. Сейчас вообще ничего исключать нельзя — президент демонстрирует полную неадекватность, однако непонятно, действительно ли он неадекватен или только притворяется таковым в надежде убедить украинцев уступить ему хотя бы те территории, что он контролирует», — считает Галямов.

Политтехнолог Константин Калачев считает, что сейчас главная задача Кремля — представить Украину страной-агрессором. А это значит, что российские власти попытаются сформировать представление, будто РФ ведет оборонительные действия.

«Специальная военная операция может быть закончена только с выходом на административные границы Донецкой и Луганской областей. После этого, чтобы не выглядеть агрессором, можно говорить о защите российских рубежей. Взамен СВО можно предложить ОО. Оборонительную операцию. Но это сугубо гипотетически», — говорит Калачев.

Очевидно, что «спецоперация» затянулась, но у плана деэскалации есть и противники, отмечает политолог Илья Гращенков. Переход к КТО можно представить как победу, подчеркивает он: поскольку цели СВО не были четко сформулированы и несколько раз менялись, можно, например, заявить, что удалось провести «денацификацию» и «демилитаризацию» аннексированных районов Украины.

Послание Путина Федеральному собранию появилось в сетке вещания телеканалов 21 февраля в 12:00. На 22 февраля с 1 марта по просьбе правительства перенесено заседание Совета Федерации, сообщила ранее спикер верхней палаты российского парламента Валентина Матвиенко. В этот же день пройдет внеплановое заседание Госдумы. Тогда же, 22 февраля, власти планируют концерт-митинг в Лужниках. В последний раз аналогичное мероприятие под названием «Zа мир без нацизма» проводили 18 марта 2022 года. Мероприятие приурочили к 8-летию аннексии Крыма, на нем присутствовал Путин.

(Оновлено 18:00)

Новая газета. Европа

Наталья Глухова, специально для «Новой газеты Европа»

«Так чего же еще бояться?»

Интервью с Марком Санторой, журналистом The New York Times, который работает в Киеве с самого начала войны

Что оказалось самым трудным для украинских жителей и журналистов в первые дни российского вторжения? Как изменилась ситуация в Киеве за год? Испытывают ли люди всё тот же страх, который был у них вначале? Стоит ли Украине готовиться к новому российскому наступлению и можем ли мы предсказать, когда закончится война?

«Новая газета Европа» поговорила с Марком Санторой, журналистом The New York Times, который работает в Киеве с самого начала российского вторжения в Украину.

— Мы хотели бы подвести итоги российского вторжения в Украину к годовщине войны. Однако прежде всего я хотела бы узнать больше о вас. Как давно вы уже работаете в Украине? Как изменилось ваше отношение к войне, как изменилась атмосфера там? С какими трудностями сейчас сталкиваются люди?

— Я работаю в The New York Times уже более 20 лет. До начала войны я несколько лет жил в Центральной и Восточной Европе в качестве главы варшавского бюро. Но впервые я оказался в Украине за две недели до начала вторжения.

Можно многое рассказать о том, как началась война и насколько сильно изменилась страна за это время. В самом начале никто точно не знал, как будут развиваться события. Мы наблюдали за тем, как уезжали целые посольства, как люди начали покидать страну. И чувствовалась глубокая неуверенность. А потом наступило и прошло 16 февраля: была информация о том, что в этот день начнется вторжение. Тогда было такое чувство — мол, ладно, может быть, пронесло.

Но в ночь на 24 февраля мы все стали свидетелями вторжения России. Мы гадали: ограничится ли всё мелкомасштабным наступлением на Востоке? Или Россия попытается начать крупномасштабное вторжение, чтобы захватить всю страну? И она выбрала последнее. Было много неопределенности, много путаницы.

И тогда я поехал из Киева во Львов, провел там недели, наблюдая, как обычные бариста, дворники, бухгалтеры, юристы довольно быстро объединились, оправились от шока и начали думать, как дать России отпор.

Для меня самым большим впечатлением в те первые недели было то, насколько быстро страна, у которой, скорее всего, были разногласия и собственные проблемы, смогла объединиться против этой экзистенциальной угрозы. Я помню запрет на алкоголь, в магазинах перестали продавать бутылки, чтобы из них можно было делать коктейли Молотова. А еще комендантский час и то, как люди его приняли. Очень немногие пытались уехать из страны (хотя я уверен, что и такие были), большинство людей искали способы помочь друг другу в первые недели войны.

— Что было самым трудным для вас в этом году как для журналиста?

— Разные журналисты освещали разные аспекты войны. Я не делал много репортажей, скажем, по Донбассу. От нашей газеты там работали репортеры: думаю, они описали бы что-то другое, нежели я. А я много времени провел в Киеве. После авиаударов по инфраструктуре зимой у меня снова возникла эта неопределенность. Но на этот раз всё было по-другому. Неопределенность касалась скорее бытовых вопросов: «Будет ли у меня электричество утром, будет ли работать свет, как мне заниматься своими повседневными делами?»

Было время в ноябре-декабре, когда казалось, что Россия может отключить всю энергосистему. Зима еще не закончилась, так что я не хочу забегать слишком далеко вперед. Я думаю, что еще одна удивительная вещь — это способность местных коммунальщиков поддерживать работу страны.

— Вы работали на оккупированных территориях? С какими трудностями там сталкиваются журналисты?

— Нет, мы не можем этого делать. Я думаю, одна из самых недосказанных историй войны — это то, что происходит в Мариуполе, Мелитополе или других подобных местах. Очевидно, что, как только украинцы вернут себе эти места (вспомним Изюм, Бучу, Ирпень), мы тоже сможем туда попасть и попытаться понять, что там происходило во время российской оккупации. Но сейчас мы не можем пересечь эту линию фронта, и мы не ездим в «организованные» [оккупационными властями] поездки. Я знаю, что российские СМИ привозят туда журналистов, но мы таким не занимаемся.

Мы не можем независимо проверить многое из того, что слышим оттуда. Это довольно неприятная ситуация. Поэтому мы стараемся разговаривать с людьми по телефону, если можем. Но им опасно с нами разговаривать.

Есть другие способы лучше понять, что происходит на оккупированных территориях. Но, честно говоря, это одна из историй, которые труднее всего рассказывать.

— Сейчас все говорят о возможном новом наступлении России. Как вы думаете, действительно ли Россия способна на новое наступление с той боевой мощью, которая у нее есть сейчас?

— Я скажу то, что мне говорят военные аналитики, украинские и западные чиновники. Россия явно недовольна тем, сколько территорий успела захватить. У нее много живой силы. Она потеряла до 200 000 солдат убитыми и ранеными. Сейчас в Украине насчитывается более 300 000 российских военных, и еще 150 000 или более готовы туда прибыть. Но, по мнению военных аналитиков, одной только живой силы России будет недостаточно для того, чтобы добиться тех крупных и стремительных успехов, на которые она рассчитывает.

Как считают американские официальные лица и представители Пентагона, нет доказательств того, что Россия сейчас сможет выполнить военные маневры, которые позволили бы ей массово захватить очень хорошо укрепленные украинские позиции.

Я думаю, вполне вероятно, что в ближайшие несколько недель мы увидим небольшие успехи российских сил, будь то Бахмут или другие места. Но война — это не одно сражение. И важно понимать, что Украина хочет делать дальше, а именно — начать собственное наступление.

— Российская армия пытается перехватить инициативу, украинская пытается ее удержать. Стороны перешли к позиционным боям. Что означает эта пауза и что может произойти в будущем?

— Я думаю, что предсказывать будущее — это всегда опасное занятие, но мы знаем, чего хотят обе стороны. Ближайшая цель россиян, как известно, — захватить весь Донбасс и защитить сухопутный мост в Крым. Украинцы хотят иметь достаточно нового западного оружия, включая дальнобойную артиллерию, чтобы начать собственное наступление. И опять же, одной из ключевых целей Украины будет разрушение Крымского моста.

Итак, мы знаем, чего хотят обе стороны. Большой вопрос в том, на что способны Россия и Украина? Я полагаю, что мы увидим это в ближайшие месяцы. Многие считают, что следующие полгода станут решающими. Однако я не могу это предсказывать.

Если Украина сможет защищаться и, истощая ресурсы России, допустит минимальные уступки, которые не очень важны со стратегической точки зрения, это поставит Украину в более выгодное положение при возможном наступлении ВСУ. Но многое нам еще не известно. Сможет ли Россия приобрести баллистические ракеты у Ирана? Изменятся ли темпы поставок оружия Украине с Запада? Россия, быть может, и хочет добиться значительных успехов, но неясно, как она сможет это сделать.

— Как вы думаете, готов ли Путин к затяжной войне?

Путин, похоже, готовится к долгой войне, но он может отправить на эту войну лишь ограниченное количество людей, прежде чем возникнет негативная реакция внутри страны. Мы уже видели его колебания насчет того, объявить ли полную мобилизацию или вторую волну мобилизации (которая, по мнению украинцев, проходит прямо сейчас). Что касается Украины, я думаю, они знают, что поддержка Запада сейчас сильна, как никогда, и что они едины. Но возможен ли затяжной «замороженный» конфликт?

Многие военные аналитики, с которыми я говорил, не думают, что это произойдет. Также, по их мнению, от характера боевых действий в следующие полгода зависит, будет ли это затяжная война или что-то другое.

— Россия и Украина сейчас теряют много людей под Бахмутом. Также украинские военные утверждают, что Россия почти полностью потеряла в Угледаре элитную 155-ю бригаду морской пехоты. В чем стратегическое преимущество этого города? Удастся ли одной из сторон взять под контроль эти города в следующем месяце?

— Угледар находится на стыке восточного и южного фронтов. Он находится совсем рядом с крупной железнодорожной веткой, ведущей из Донецка в Крым через юг Украины, — все они оккупированы Россией. Этот транспортно-логистический маршрут очень важен для Москвы, и на данный момент он очень близок к украинским позициям. Они имеют возможность обстреливать его. Между тем украинцы хотят как минимум держать эту линию под давлением. Мы видим всё больше свидетельств того, что российские атаки по крайней мере в конце января и начале февраля провалились. Россия потеряла — трудно точно сосчитать, но по некоторым оценкам, целую бригаду, пытавшуюся штурмовать этот город. Так что пока что они не добились успеха. Но, опять же, нет никаких признаков того, что они прекратят попытки.

— Украина и Россия атакуют друг друга беспилотниками. Какова вероятность того, что война затянется и станет войной на истощение?

— Пытаться идти вперед, истощая все ресурсы, — один из российских способов воевать. Но одновременно с этим это война стратегии, ходов и контрходов. Украина достигала наибольших успехов, когда она воевала иначе, чем Россия, то есть не просто шла в лоб, громя друг друга артиллерией. На этой войне мы увидели новые способы использования беспилотников, и вполне вероятно, эта практика будет применяться в будущих войнах. За этим важно наблюдать.

Одна из вещей, которые больше всего беспокоят Украину, — поставка иранских беспилотников России. Я думаю, что ВСУ стали лучше их сбивать. Но и сами украинцы с большим успехом использовали беспилотники, в том числе дроны большой дальности, для атаки целей даже в Крыму. Так что нельзя недооценивать важность дронов.

— Украина смогла деоккупировать Херсон и Харьковскую область. Каковы перспективы деоккупации оставшихся территорий Украины? Будут ли украинские войска продолжать контрнаступательные операции?

— Я не знаю, что там происходит, поэтому не могу предположить, что будет дальше. Но я могу сказать, какие у Украины цели. Очевидно, что Украина хочет выбить российские силы со всех оккупированных территорий, а те, в свою очередь, не хотят, чтобы их выбили. Больше всего за этот год меня поразили зверства, которые мы задокументировали на освобожденных территориях после российской оккупации. Неопровержимые доказательства военных преступлений заставляют беспокоиться о том, что происходит в местах, которые до сих пор оккупированы.

Я думаю, что одна из целей украинцев — продвинуться вперед настолько, чтобы получить возможность атаковать российские позиции в Крыму. Если это произойдет, многое изменится.

— Какова вероятность того, что Беларусь сможет принять еще более активное участие в войне?

— Мы знаем, что Беларусь сыграла очень важную роль в первоначальном вторжении. И она продолжает играть активную роль, позволяя россиянам тренироваться на своих территориях и использовать свое воздушное пространство. Вступит ли Беларусь в войну официально, введет ли свои войска? Я думаю, никто не знает ответа на этот вопрос. Есть много предположений. Украинцы считают это маловероятным в ближайшее время. Но такую возможность нельзя полностью опровергнуть.

— Подводя итоги года, можно ли сказать, какая сторона больше всего выиграла в этой войне, а какая — больше всего потеряла?

— Украина понесла ужасающие потери. Она потеряла свои города, потеряла своих детей, мирных жителей, инфраструктуру. Так что потери Украины явно глубже. Но с чисто военной точки зрения Украина вернула себе более 50% территории, которую Россия захватила в начале вторжения. Следующий этап войны будет очень сложным.

— Что сейчас думают люди в Украине о предполагаемом новом масштабном наступлении России?

— Украинцы давно перестали бояться России. Подобные слова и вещи их не пугают. Конечно, они не хотят больше терять своих людей, и они хотят, чтобы эта война закончилась. Но я не знаю ни одного украинца, который бы боялся слов.

Мне кажется, сейчас украинцы чувствуют, что Россия сделала (или попыталась сделать) всё, что могла. Так чего же еще бояться?

(Оновлено 17:00)

Грани.ру

Дмитрий Галко

Антикорневая система

Тестовый вопрос «Чей Крым?» — это проверка на уровень «elementary». Чтобы понять, имеет ли вообще смысл дальше разговаривать, и отсеять совсем уж невменяемых. Есть вопросы сложнее, но задавать их тоже необходимо. Например, Елизавета Глинка (Доктор Лиза) — филантроп или преступница? Помнится, немало россиян, даже как бы сочувствующих Украине, были шокированы, обнаружив, что украинцы не скорбят по поводу ее гибели в авиакатастрофе вместе с ансамблем Александрова. Сейчас, когда слезливый туман давно рассеялся, можно сказать со всей определенностью: она заложила основы геноцидальной практики в отношении украинских детей.

Нет, это не публицистическое преувеличение. Насильственное перемещение детей из одной национальной группы в другую является актом геноцида согласно международным законам. После февральского вторжения это стало системной политикой России на оккупированных территориях. И приобрело, так сказать, законченный вид. Когда перемещение сопровождается «перевоспитанием». Как у китайских товарищей, которые рассматривают семьи тюркских меньшинств в Синьцзян-Уйгурском автономном районе как хранилище вредной идентичности и культуры, поэтому проводят политику с целью уничтожения семейных корней.

Именно такую систему «перевоспитания» описывает Лаборатория гуманитарных исследований при Йельском университете в докладе, составленном в рамках Conflict Observatory — программы по расследованию российских военных преступлений в Украине, инициированной Госдепартаментом США в мае 2022 года. В этом докладе речь идет об обширной сети структур, которые переселяют тысячи украинских детей на территории, подведомственные российским властям. Точное число насильственно перемещенных детей неизвестно, но речь может идти о десятках или даже сотнях тысяч. Авторам доклада удалось собрать данные о шести тысячах детей. Не только сиротах или детях, объявленных сиротами, но и тех, кто жил с родителями. Их забирали иногда с согласия, иногда без согласия, зачастую — с таким согласием, которое было взято либо под давлением, либо с нарушением установленной процедуры. А потом — отказывались возвращать. Авторы доклада нашли четыре учреждения в Крыму и Краснодарском крае, где так происходило. Лагерь «Медвежонок» отменил отъезд 300 детей после того, как украинская армия освободила Харьковскую область осенью 2022 года. В другом лагере сказали, что отъезд детей отложен, потому что Украина вернула под свой контроль Херсон. Авторы документа приводят и примеры передачи украинских детей на усыновление в России.

Прикрываясь заявлениями о «спасении» или «акте любви», Россия таким образом пытается, с одной стороны, решить демографическую проблему, а с другой — искоренить украинскую нацию. Насильственно перемещенные дети впоследствии подвергаются «перевоспитанию», которое заключается в «продвижении культурных, исторических, социальных и патриотических идей, служащих политическим интересам России». Это происходило в большинстве лагерей, упомянутых в отчете (32 из 41), куда помещали детей. В некоторых лагерях (например, в Чечне) помимо прочего проходила военная подготовка.

Одной из ключевых фигур в системе перемещения украинских детей авторы доклада считают детского омбудсмена РФ Марию Львову-Белову. А также первого замглавы администрации президента Сергея Кириенко, министра просвещения Сергея Кравцова и уполномоченную по правам человека Татьяну Москалькову. Об этой системе, по мнению исследователей, прекрасно осведомлен Владимир Путин.

Стоит напомнить, как Львова-Белова рассказывала о «перевоспитании» выкраденных из уничтоженного российской армией Мариуполя украинских детях. Это чистосердечное признание пригодится для будущего трибунала. «Вот вам простой пример. Когда мы их привезли в Россию, они негативно отзывались о президенте, говорили всякие гадости, пели гимн Украины и все такое. Но прошло немного времени, они попали в приемные семьи — и начала происходить интеграция», — заявляла она. Подчеркивая, что в Украину этих детей не вернут.

Еще один пример — слова Бориса Якеменко, члена Общественной палаты и ведущего программы «Утро Z», про украинских детей и подростков, оказавшихся в России: «Существует опасность, и она приобретает уже определенные формы, когда начинают формироваться определенные тусовки. Украинские подростки, особенно с освобожденных территорий, организовывают собственные сообщества, которые далеко не всегда комплиментарны по отношению к России. Эта зараза легко может расползтись из одних голов в другие. Нужно очень серьезно с этими людьми работать, очень тщательно, разбивать эти тусовки, не давать им организовываться… В любой российской школе, где есть мигранты в классах, им должен быть запрещен родной язык. Их общение в обязательном порядке должно осуществляться только на русском языке. Любые попытки заговорить на другом языке должны рассматриваться как нарушение существующего порядка. Диктат российского порядка, российской идеологии должны быть важнейшим инструментом воздействия на этих людей».

Странам СНГ — приготовиться. В смысле, понять, что от этих фальшивых культуртрегеров пора бежать как от чумных. Депутат Госдумы и «правозащитница» Яна Лантратова, например, предлагает Сергею Лаврову использовать по отношению к этим странам «опыт, как на новых территориях». И тот радостно соглашается: «Да-да-да!» Формально речь о необходимости больше вкладываться в их русификацию, но как они ее видят и какими методами осуществляют — это как раз на «новых территориях» видно яснее ясного.

(Оновлено 16:00)

Апостроф

Адриан Радченко

Россияне потерпели очень тяжелое поражение, у них агония — офицер 68 бригады ВСУ

Под Угледаром враг разбит и в новое наступление сил собрать не может

Донецкое направление является самым горячим участком фронта. По словам самих военных, создается впечатление, что ожидаемое российское большое наступление уже началось именно там. Одним из городов, откуда постоянно приходят сложные новости, является Угледар. Что происходит на Донетчине сейчас, какие потери несет враг и способны ли оккупанты развить более мощное наступление — в эфире Апостроф TV рассказал пресс-офицер 68 отдельной егерской бригады ВСУ ЕВГЕНИЙ НАЗАРЕНКО.

– Мы видим постоянно тяжелые новости из Угледара. Какая там ситуация?

— На самом деле никаких сложных новостей сейчас нет, потому что морскую пехоту рф, 155 бригаду разбили. Они пробовали штурмовать наши позиции. Но сейчас все хорошо. Они пытались взять позиции 72 бригады, на нашу бригаду шли, но получили.

Сейчас хорошо, в измерении нашего фронта все тихо. Никаких штурмовых действий нет, россияне потерпели очень тяжкое поражение. В принципе 155 бригада морской пехоты рф перестала существовать сама по себе.

— То есть каких-либо активных штурмовых действий оккупанты не проводили?

– Некому. Они понесли очень тяжелые потери и в человеческой силе, и в технике, во всех своих составляющих, поэтому сейчас некому проводить штурмовые действия. Все, что они могут – это обстреливать мирные города вокруг Угледара. Да, это они делают. 15 февраля они обстреляли Покровск, Курахово, стреляют по Угледару. Но это просто агония. Сейчас войска российской федерации в нашем направлении зализывают раны и даже не забирают свои трупы. Нет никаких штурмовых действий.

– Путин хвалил операцию этих войск под Угледаром. К чему бы это?

– Я видел. Он говорил, что морская пехота молодцы, они делают все хорошо. Да, они делают все хорошо – все видели те видео из дронов, когда их огромные колонны разбивались о нашу оборону. Если так морская пехота, по мнению путина, действует хорошо, то нам это нравится.

— Сравнивая с Бахмутом, где мы видим постоянное забрасывание позиций живой силой, происходит ли что-то похожее под Угледаром? Либо враг прибегает к каким-то другим действиям?

– Нет, у нас совсем другая тактика, по сравнению с Бахмутом. Сразу скажу, что в Бахмуте я не нахожусь, поэтому деталей не знаю. Но то, что я видел из СМИ и прочего, в Бахмуте действуют наемники «Вагнера», и они реально атакуют силами пехоты. То есть они идут волнами – это тактика генерала Жукова, когда первая волна не дошла, вторая волна дошла на 20%, третья волна… ну и так далее.

У нас совершенно не так, действует регулярная армия – морская пехота, воздушно-десантные войска. Они действуют по советскому учебнику. То есть они идут с артподготовкой, с авиацией, потом идет бронетехника — БТР, БМП, танки. Затем идет пехота. То есть все как пишет книга, но им тоже это не удалось. Но их тактика с Бахмутом совсем несравнима. Здесь они людей немного жалеют. Конечно, это им не помогло, но тактика абсолютно военная.

— Ситуация выглядит так, что россияне спешат к обращению путина к федеральному собранию, которое уже менее чем через неделю состоится. Есть ли у вас такое чувство? Пытаются ли оккупанты догнать то, что не успели за год?

– Мне трудно сказать. Во-первых, я по званию сейчас солдат, поэтому размышлять о таких вещах будет не совсем корректно с моей точки зрения. Но я думаю, что то наступление, которое сейчас идет на Угледар, на Бахмут, на Авдеевку, на Марьинку, на другие точки – это и есть вся их мощь, которую они сейчас могут предъявить. Это я говорю не как пресс-офицер, а как гражданин этой страны, анализирующий ситуацию. То есть все то, что они сейчас сбрасывают на нас – это все, что у них есть. Нового наступления, я думаю, не будет.

— То есть вы не считаете, что оккупанты могут иметь успех на Угледарском направлении? Превосходство ВСУ именно здесь в чем?

— Превосходство Вооруженных сил Украины в том, что Угледар – это господствующая высота, и мы на ней стоим и под ней стоим. Оккупанты действуют из ямы, то есть они атакуют нас снизу. И это для них очень невыгодно. Мы их видим всякий раз, когда они только планируют свои атаки и штурмовые действия, с очень большого расстояния. Мы сразу применяем все огневые средства, которые у нас есть. 72 бригада расстреливала их с многоэтажных домов в Угледаре из ПТРК. Артиллерия наша их видит, потому они в очень невыгодной позиции.

Но у них есть приказ – взять Угледар. Идите вперед, берите все. Но в первую очередь эта операция была обречена, потому что мы их видим, они нас – нет. У нас есть все огневые средства, чтобы их уничтожить — и мы их уничтожили.

— Богат ли Угледар трофейной техникой? Бросают ли оккупанты свое вооружение на поле боя?

– Сейчас я этого не могу сказать, не видел. Они бросают, в принципе, свою технику, но она уже вышла из строя, потому что мы ее сожгли. Они убегают пешим строем со своих позиций. Трофейной техники я еще не видел, но на самом деле нечего трофеить, все уничтожено.

— Снарядный голод сейчас актуален для вражеской армии на Угледарском направлении?

– Снарядный голод в принципе актуален для русской армии по всему направлению. Да, они стреляют гораздо меньше. Но для таких операций, как в Угледаре или Бахмуте, они находят снаряды. Однако их гораздо меньше, чем было, например, весной или летом. То есть 60 тысяч снарядов, как было летом, они не могут выпускать. Конечно, они находят технику и снаряды для таких тактических операций, как во время Угледара. Но следует понимать, что и у нас уже хватает техники и снарядов. Поэтому в этом случае у нас паритет – мы отвечаем на весь огонь, который они применяют против нас.

— В заключение хочу спросить о гражданских. Приходилось ли вам видеться, общаться с жителями Угледара? СМИ сообщают, что там остаются не менее 300 людей. Почему они не уезжают?

– Стоит отметить, что моя бригада не стоит в самом Угледаре, мы стоим на окраинах. Поэтому общаться с гражданскими в Угледаре у меня не было возможности. Я знаю, что там гражданские. Что они говорят? То же, что и всегда: я здесь родился, я здесь вырос, я здесь хочу быть и все такое. Большинство этих людей действительно «ждуны», которые ждут русскую армию. Следует понимать, что в Угледаре до полномасштабного наступления жило 1,5 тысячи человек. Эти оставшиеся 300 человек вызывают вопросы, скажем так. Но они остаются, потому что, говорят, им некуда ехать, нет денег.

(Оновлено 15:00)

РБК-Украина

Ульяна Безпалько

Игорь Терехов: Нельзя допустить заморозки конфликта, враг должен быть уничтожен

Мэр Харькова Игорь Терехов в интервью РБК-Украина рассказал о том, как город живет и восстанавливается под постоянными вражескими обстрелами, а также об отношении населения к россиянам и России.

Когда Россия фактически начала войну против Украины в 2014 году, «аппетиты» Москвы не ограничивались Крымом или Донбассом. Наряду с так называемыми «ДНР/ЛНР», Кремль хотел создать в Украине еще один оккупационный анклав «русского мира» – «ХНР» с центром в Харькове. Однако их планы провалились и тогда, и восемь лет спустя, когда россияне предприняли уже неприкрытую попытку захватить этот миллионный город.

В феврале в Харькове оккупантов никто не стал встречать с цветами. Несмотря на то, что осенью их удалось отогнать с большинства территорий области, враг все равно системно бьет по гражданской инфраструктуре города с российской стороны границы.

Кремль добился того, что теперь харьковчане ненавидят Россию чуть ли не больше, чем жители западных регионов, которым и ранее часто приписывали антироссийские настроения. Горожане постепенно переходят на украинский язык, что является ответом россиянам, говорит мэр Харькова Игорь Терехов, который захотел, чтобы этот разговор также был именно на украинском.

– Мы уже с вами не раз общались. Но еще ни разу я не спрашивала вас, как для вас прошли первые дни войны. Что происходило тогда, когда стало ясно: вот оно, началось? С чего началась война лично для вас?

– C того, что я услышал взрывы утром 24 февраля. Было очень громко. Я открыл глаза, встал и увидел зарево где-то далеко. Тогда было очень шумно. Где-то в то время у меня начал звонить телефон, я подошел ответить, но ничего не мог услышать – не было связи. Это было то мгновение, когда я понял, что началась война.

– В городе пропала тогда связь?

– В городе не пропала – связь была. Но я считаю, что россияне специально сделали так, чтобы у меня не было связи. Мне пришлось звонить по телефону своего сына. Дальше я очень быстро собрался и уехал в областную государственную администрацию. Я общался с военными, потому что нужно было строить фортификационные сооружения, чтобы помешать врагу захватить Харьков.

– Насколько город был готов к нападению 24 февраля?

– Никто серьезно не ожидал, что может быть широкомасштабное вторжение. Но утро 24 февраля все изменило – началась война, и нужно было все организовывать таким образом, чтобы быстро делать эти фортификационные сооружения, заграждения, чтобы враг не мог пройти в город.

– Мы понимаем, что Россия, готовясь к этой войне заранее, пыталась интегрировать своих агентов в разные органы власти – местной и центральной. Были ли зафиксированы такие случаи на уровне городских властей Харькова?

– На уровне местной власти Харькова таких случаев не было. Был один человек, который некоторое время работал в городском совете, затем до начала войны он перешел в управление СБУ в Харьковской области. Там он был разоблачен как агент Кремля.

– Это вы имеете в виду Романа Дудина, возглавлявшего СБУ в области?

– Нет, это не о нем. Роман Дудин – это совсем другая история.

– Как за этот год в динамике менялась интенсивность обстрелов города?

– В начале войны были очень мощные обстрелы – ракетами, снарядами. Они разрушали инфраструктуру Харькова – жилые и административные здания, учебные заведения, детские сады. Это продолжалось примерно 4-5 месяцев. Затем было относительное затишье, связанное с тем, что врага оттеснили от нашего города.

Дальше интенсивность возросла снова и это продолжалось, пока агрессора не отогнали за украинскую границу на большей части территории нашей области. Тогда обстрелы стали меньше. Но в последнее время их интенсивность в очередной раз выросла. На прошлой неделе (с 30.01 по 5.02, — ред.) россияне нанесли много ударов, в том числе по объектам критической инфраструктуры.

– Они стреляют хаотически или целенаправленно – по гражданским объектам, по больницам, по учебным заведениям?

– Я не могу сказать о хаотичности обстрелов. С первого дня войны они были хаотичны. Но сейчас россияне целенаправленно бьют по критической инфраструктуре – это, в частности, ТЭЦ, ведь сейчас отопительный сезон. Кроме того, они наносят удары по трансформаторам, чтобы таким образом обесточить город.

Что касается высших учебных заведений – там никого нет. У нас нет студентов, работников. Но они специально обстреливают их, чтобы запугать население.

– Поскольку Харьков находится в десятках километров от России, они могут обстреливать город даже со своей территории за считанные минуты. Как вы видите решение этой проблемы как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе? Потому что как бы мы там ни хотели идти разваливать Россию и брать Москву, высока вероятность, что нам придется жить рядом с Россией в ее нынешних границах.

– Здесь не могут быть полумеры, нельзя допустить замороженного конфликта. Тогда ни один инвестор не придет ни в Харьков, ни в другие украинские города. Поэтому мы должны победить и приложить сверхусилия, чтобы у нас было целостное государство, чтобы наш враг был уничтожен и чтобы в целом была безопасность страны. Как ее обеспечить? Я считаю, что, прежде всего, Украина должна вступить в НАТО, или, возможно, будут альянсы, которые дадут гарантии безопасности Украины, в том числе города Харькова.

Это, конечно, не быстрый процесс, но над этим нужно работать. Тогда будет безопасность и не будет так называемого замороженного конфликта, тогда будут приходить инвесторы. И тогда Европа и мир будут понимать, что сюда безопасно приезжать и сюда безопасно вкладывать средства.

– Есть ли у вас подсчеты, сколько сейчас жителей в городе? И какая динамика – сейчас люди возвращаются или, напротив, уезжают?

– С первых недель войны у нас было очень много людей, которые уехали из города в другие области или за границу. Но потом постепенно жители начали возвращаться в свои дома. Сейчас в городе находится около 1 миллиона 100 тысяч населения. Кроме того, в город приехали люди с деоккупированных территорий. Это жители Харьковской области, а также Луганской и Донецкой областей.

И это определенный вызов, чтобы обеспечивать жизнедеятельность города, обеспечить людей коммунальными услугами – отоплением, электроснабжением. Приходится много работать с облэнерго, энергетиками для восстановления.

Что касается других услуг, то с первого дня войны у нас постоянно вывозится мусор, было водоснабжение, отопление. Мы делаем все возможное, а иногда – и невозможное, чтобы люди чувствовали себя более-менее комфортно.

– Какая сейчас ситуация с электроэнергией, насколько часто отключения?

– Есть отключения, потому что ситуация с электроснабжением не только в городе, но и по всей Украине сейчас очень напряженная. Мы стараемся подавать электроэнергию во все дома, но есть ограниченные ресурсы у энергетиков и, к сожалению, поэтому есть отключения. Когда больше, когда меньше, но отключения есть.

– А примерно какой график: 4 через 6, или 2 через 8, или он разный?

– Когда как, но не критично.

– За 11 месяцев войны вы проводили подсчеты по убыткам города от российской агрессии?

– Конечно, мы высчитываем все убытки. Оценки ориентировочные, потому что сейчас невозможно точно оценить весь масштаб разрушений и объем средств, необходимых для восстановления города. Но где-то примерно речь идет о 9 миллиардах долларов – это ущерб. Это очень ориентировочно.

– А удается ли восстанавливать разрушенные здания, учитывая, что обстрелы продолжаются?

– Мы ждем окончания войны и нашей победы – она обязательно будет. Но сейчас мы восстанавливаем то, что важно. В прошлом году мы восстановили около 135 домов, 66 из которых были сильно разрушены – мы их сейчас восстановили. Все наши строительные компании работают на восстановление Харькова.

У нас еще разрушен район Северной Салтовки. Сейчас там можно увидеть очень много строительных кранов, потому что мы строим – мы не останавливаемся. Нас обстреливают, в воскресенье (5 февраля – ред.) был обстрел – повреждено здание Национального университета городского хозяйства, жилые дома. Строители уже там, коммунальщики восстановили и водоснабжение, и энергоснабжение, и теплоснабжение. Но это все средства, усилия, которые мы будем прилагать, чтобы восстановить все, что враг разрушил.

– Тех людей, чьи дома пострадали от обстрелов или разрушены, куда-то расселяют?

– Сейчас такая возможность есть. Вы помните, что Харьков – это самый большой студенческий город в Украине. У нас есть много общежитий, в которых мы расселяем не только пострадавших харьковчан, но и людей, которые приехали к нам из разных уголков страны, с деоккупированных территорий, из Харьковской, Луганской и Донецкой областей, из части Запорожской области. Кроме этого, харьковчане, которые не могут сейчас жить в своих домах, квартирах, также используют эти общежития для того, чтобы там жить.

– А какая динамика у местного бизнеса – насколько возобновляется работа предприятий?

– С первых дней войны у нас были закрыты практически все предприятия, магазины, аптеки, супермаркеты, парикмахерские. Но я договаривался с нашими магазинами, с сетями, аптеками, чтобы они возобновляли работы. Они услышали меня, начали работать и уже с 3-5 дня войны начали работать супермаркеты, магазины, немного — аптеки. Потом их становилось больше. И я очень благодарен бизнесу, который возвращается в город и начинает понемногу работать – это очень важно, потому что это и условия для людей, это их зарплата. Я обращаюсь к нашему социально-ориентированному бизнесу, прошу их начинать работать, несмотря на войну, ведь это очень важно для города.

– Какая ситуация с налогами от бизнеса?

– Конечно, с первого дня войны налоги упали, но постепенно наращиваются, потому что бизнес начинает работать. Есть те налоги, от которых мы освободили предприятия – это налог на землю, освободили часть предпринимателей от арендной оплаты, потому что невозможно было платить.

Также я сделал так, чтобы проезд в нашем городском транспорте был бесплатным. Сейчас все жители города ездят бесплатно в метрополитене, трамваях, троллейбусах и наших коммунальных автобусах.

– А сколько еще он будет бесплатным?

– До тех пор пока у нас будет такая возможность. Потому что возможности бюджета не безграничны, вы это понимаете и люди это понимают. Однако сейчас людям очень тяжело. У многих нет работы. Эти 20-30-50 гривен, которые они бы тратили на проезд в транспорте, пусть тратят на себя, на детишек, на продукты питания.

У нас также есть одноразовая выдача горячих блюд в городе, работают наши пункты выдачи пищи, ежедневно их получают примерно 30 тысяч жителей Харькова, ведь речь не только о харьковчанах, а о всех жителях, кто находится в городе.

– Удается ли привлекать иностранные средства для восстановления Харькова?

– Мы очень плодотворно над этим работаем, потому что это очень большая работа. Но хочу поблагодарить всех наших международных партнеров, международные финансовые институты, все фонды, которые откликнулись и выделяют нам средства на то, чтобы мы смогли перезимовать, закупить генераторы. К нам приезжает гуманитарная помощь, я имею ввиду продукты питания, медикаменты, мобильные госпитали, медицинское оборудование. Также планируем получить много городского транспорта, это автобусы, мы часть уже запустили, сейчас еще партия идет в Харьков.

Кроме того, я провел встречу в Киеве с главой Европейского инвестиционного банка, мы договорились, как будет идти финансирование по Харькову. Мы также тщательно работаем над генпланом восстановления Харькова с Норманом Фостером (британский архитектор – ред.), это очень масштабный проект, предусматривающий развитие города Харькова на много лет вперед, в том числе и экономики города. Разрабатываем будущую архитектуру Харькова, планируем какие индустрии будут развиваться. Это такая дорожная карта на десятки лет вперед.

– Когда в 2014 году Россия создавала эти так называемые «ДНР/ЛНР», это произошло не мгновенно и не в течение недель. Москва годами готовила там почву, возможно, еще со времен Майдана 2004 года. Там создавались пророссийские общественные организации, продвигались соответствующие месседжи через региональные лояльные медиа, налаживались связи с местными элитами. Были ли такие процессы на территории Харьковской области и Харькова? Ведь не секрет, что до войны Россия рассматривала Харьков как один из эпицентров для создания такого же анклава по образцу так называемых «Л/ДНР».

– Безусловно, были. В 2014 году были попытки создать в Харькове «ХНР», мы очень хорошо помним эти события. Но благодаря стойкости и проукраинской позиции городских, областных властей, СБУ все это было локализовано, и Харьков не был вовлечен в этот российский план. Было очень важно это пресечь.

– Как эти почти 12 месяцев войны отразились на отношении харьковчан к России и россиянам?

– Я не понимаю, откуда у россиян были такие помыслы, что Харьков будет встречать их с цветами, а не с гранатами. Но они ошиблись. Настроения у харьковчан четко проукраинские.

Не будет большим секретом, что до войны каждый четвертый харьковчанин относился к России с определенным, так сказать, пониманием, потому что у кого-то родственники были, у кого-то знакомые, кто-то ездил в гости в Россию, ведь расстояние 40 километров. Так было, так сложилось исторически, но война все перевернула, и сейчас степень радикализации харьковчан гораздо больше, чем на Западе Украины. Поэтому сейчас никто с россиянами не общается, не созванивается, харьковчане разорвали отношения с россиянами.

Среди харьковчан примерно 95% говорят на русском языке. Хотя это очень условно русский – я бы сказал, что это слобожанский язык. Есть некоторые такие обороты этого языка, которые не являются русскими. Пусть, будем говорить, что это по-русски. Но это их не отделяет от Украины, а наоборот. Я общался с нашими военными, которые говорят на русском языке, и они спрашивают: «а что, мы стали меньшими украинцами и мы меньше бьем эту нечисть?»

Да, мы говорим на русском языке, но мы украинцы, мы отстаиваем независимость нашей Украины, нашей нации и право называться украинцами. Хотя мы уже постепенно переходим на украинский, дальше будем еще активнее. И когда раньше ты шел по городу, с тобой все здоровались «здравствуйте, добрый день», то сейчас все чаще – «добрий день, доброго вечора, ранку, вітаю». Поэтому мы постепенно переходим на украинский язык, потому что это наш ответ россиянам. И это не может не радовать.

– На последних выборах в горсовет ОПЗЖ заняла второе место и 19 мандатов, еще 7 мандатов получила другая пророссийская Партия Шария.

– К сожалению.

– Сейчас, думаю, результаты были бы, конечно, другие. Но что сейчас с их фракциями и насколько удается в горсовете с ними ладить, сотрудничать?

– У ОПЗЖ был определенный раскол. Часть депутатов создали группу «Восстановление Украины» – это депутаты, с которыми мы сотрудничаем. Они принимают участие в заседаниях сессии, голосуют и фактически нет никаких замечаний к их нынешней работе. Относительно Партии Шария, у них произошел раскол фракции еще до войны. Сначала оттуда вышли два депутата. Партия Шария оспаривала в суде их выход и лишила их полномочий, судебные процессы продолжаются.

Однако среди выходцев из этой партии есть люди, с которыми мы более или менее конструктивно работаем. А есть те, кто почти никак не участвует в работе горсовета. То есть с конструктивными депутатами есть сотрудничество, независимо от того, какую политическую силу они раньше представляли. Потому что, знаете, война сделала много переоценок. И я уверен в том, что многие депутаты, которые тогда были в ОПЗЖ или в Партии Шария, также переосмыслили очень многое. С депутатами, которые занимают и будут занимать проукраинскую позицию, мы будем конструктивно работать. Те, кто будет мешать и работать не в интересах государства – с теми будем бороться и побеждать.

– Допускаете ли вы, что на определенном этапе российская оккупационная армия может снова по крайней мере попытаться пойти в наступление на Харьков?

– Ни я, ни вы не понимаем, что у них там в голове и какие планы руководства Российской федерации. Хотя и это не главное. Главное – насколько мы будем подготовлены, насколько мы готовы дать отпор всем этим попыткам. Будут ли попытки? Уверен, какие-то попытки будут. Дадим ли мы ответ? Безусловно, дадим. Потому здесь не нужно бояться. Мы готовы отражать все эти попытки, и мы победим, это безусловно.

– Недавно издание NYT предположило, что один из регионов, где Россия может нанести удар, кроме Донбасса, чтобы отвлечь ВСУ – это Харьковщина. Готов ли город в таком случае к наплыву беженцев из области или работать как транспортный хаб?

– Вы задаете сложный вопрос. Мы видим, что один из потенциальных планов россиян – это движение в сторону Купянска. На том направлении идут бои. Наши военные сейчас отражают атаки противника. Сейчас уже есть очень много переселенцев из области, переехавших в город. У нас в городе уже есть около 80 тысяч внутренне перемещенных лиц. Мы их обеспечили общежитиями. Это наши граждане, мы стараемся создать им более или менее нормальные условия для проживания в Харькове. Поэтому мы готовились раньше к приему людей и готовимся сейчас.

– Недавно увидела в новостях, что вам назначили десятого заместителя. Зачем вам столько?

– Вы были в Харькове?

– К большому сожалению, нет. Но обязательно еще побываю.

– Когда вы приедете в Харьков, я организую вам экскурсию, тогда мы и поговорим на эту тему. Вы увидите, что такое Харьков. И у вас будет ответ на этот вопрос, возможно, он отпадет сам по себе. Потому что все заместители, которые есть – их, кстати, у городского головы когда-то было двенадцать – у каждого есть своя зона ответственности, свой сектор, за который он отвечает своей головой. Неважно сколько заместителей, а важно то, как они справляются со своими участками работы.

(Оновлено 14:00)

Деловая столица

Владислав Гирман, обозреватель отдела международной политики

Бронепоезд Путина. Как Россия возвращается к пятилеткам

Кремль переводит российскую экономику на военные рельсы, по которым курсирует бронепоезд Владимира Путина

Война с Украиной все больше идет «не так», а санкционное давление подавляет российскую экономику, несмотря на регулярные бравурные заявления пропагандистов. Санкции настолько бездействуют, что российское руководство вынуждено искать пути ее мобилизации и повышения эффективности в условиях усиливающейся изоляции.

Во-первых, легальные источники технологий и компонентов для российской оборонки заблокированы, она все больше зависит от импорта бытовой электроники, которая не подлежит эмбарго, но может быть использована в вооружениях. Однако ни это, ни «параллельный импорт» не могут обеспечить рост темпов выпуска техники и боеприпасов — российской оборонке все труднее компенсировать потери, так что об увеличении производства речь не идет. Даже с помощью Ирана или сервиса «Али-Экспресс».

Здесь можно привести выводы Министерства обороны Великобритании, которое в ежедневном отчете от 15 февраля констатировало: в России производство оружия и оборудования сегодня не отвечает потребностям режима в ведении войны против Украины.

Российское руководство это, в принципе, и не больно скрывает. Так, британское ведомство приводит слова чиновника с непонятным статусом и полномочиями, Дмитрия Медведева, сказанные 9 февраля во время посещения Омского завода транспортного машиностроения. Он призвал увеличить производство танков, половина из которых, а именно Т-72Б3 и Т-72Б3М, по оценке Международного института стратегических исследований (ISIS), уже была уничтожена украинскими Силами обороны.

Однако стоит отметить, что бывший свадебный президент России лишь усиливал медийное недовольство и мнение собственно Путина, уже неоднократно ранее тоже требовавшего от ОПК большей эффективности.

Во-вторых, санкции, прежде всего, касающиеся нефтегазового рынка РФ, лишили режим львиной доли доходов, которые шли на финансирование войны. Поэтому российские члены правительства вынуждены искать пути обеспечения реализации имперских амбиций за счет большего привлечения бизнеса.

Однако это разовая «акция щедрости», которая не поправит текущую ситуацию в экономике и, в частности, в ОПК. Поэтому правительство РФ сосредотачивается на окончательном переводе экономики на военные рельсы. Конечно, это сложный вызов для неповоротливой системы управления террористического государства. И не имея ни ресурсов, ни стремления реформироваться, она все больше погружается в реконструкцию проверенных временем практик. В частности, возвращается к плановой экономике. Речь идет, среди прочего, о возможности восстановления советских практик управления экономическими процессами и системного демонтажа элементов рыночной экономики.

По информации российской газеты «Ведомости», ссылающейся на источники в правительстве, сейчас разрабатывается система «цифрового госплана» для ключевых отраслей путем объединения всех имеющихся информационных систем, то есть Минцифры, Минпромторга, Федеральной налоговой службы, Федеральной таможенной службы, Казначейства.

Разработчики надеются, что такое цифровое объединение сервисов и баз позволит управлять экономикой онлайн. Этот пилотный проект рассматривается как отправная точка для возвращения к пятилетним планам, если все будет работать как следует. А с помощью пятилеток режим надеется прежде всего перезапустить военно-промышленный комплекс.

Стоит отметить, что этот сценарий в Москве начали рассматривать еще в прошлом году, после разгрома российских войск на севере Украины и введения ЕС и США неожиданно болезненных для Кремля санкций. И хотя об этом уже в мае в качестве опции говорил помощник заместителя главы администрации Путина Анатолий Яновский, в ноябре о рассмотрении этой модели заявил уже первый заместитель министра промышленности и торговли Василий Осьмаков.

Но как говорил Леонид Кучма, (кто не помнит, эти слова стали мемом уже сейчас): «Это же было уже».

И этот мем актуален как относительно соответствующих инициатив российского руководства, так и обобщенно – касаемо опыта такого планирования еще во времена Советского союза.

Ведь на самом деле вариант с пятилетками Россия начала рассматривать еще в 2014 г., в ходе первого вторжения на территорию Украины. В частности, летом 2014 г. газета «Известия», тоже со ссылкой на правительственных чиновников, писала о намерении перейти на пятилетнее планирование экономического и социального развития. С той, правда, разницей, что тогда экономика РФ базировалась на нефтегазовой прибыли, и это пятилетнее стратегическое планирование предусматривалось именно под эту отрасль.

Сейчас идея потеряла смысл в связи с катастрофическим падением нефтегазовых доходов в результате санкций. Поэтому и актуализировалась тема пятилеток, то есть полноценной косплей советских практик управления экономикой. Причем с акцентом именно на ВПК. Следовательно, нынешняя кремлевская версия «Назад в будущее» сохраняет принципиальную черту советской: приоритет военной промышленности над всеми остальными отраслями, что, очевидно, вернет такие радости развитого социализма, как очереди, дефицит, мелкий блат и масштабная коррупция как стратегия скорее выживания. Реконструкция советского величия станет полной.

Всего в СССР было 13 плановых пятилеток, под реализацию которых был создан отдельный орган – Госплан СССР под руководством Компартии, который авторы текущего проекта тоже имеют целью воспроизвести.

Советская пропаганда представила «пятилетки», первая из которых была официально визирована в 1928 г., как тотальное восстановление СССР – тысячи предприятий, развитие отраслей и благосостояния «граждан».

Порой о досрочном выполнении «госплана» режим отчитывался еще до истечения пятилетнего срока. По многим причинам. Но объединяла их сама сущность тоталитарного режима СССР – расхлябанность как в выполнении плана, так и искажение реальной информации из-за страха предоставить верхушке нелицеприятные данные.

И, да, реальная целесообразность строительства заводов и других предприятий, отчасти, проигрывала целесообразности политической и идеологической. Прежде всего, акцент был на восстановление и развитие восточных регионов СССР. Примером может служить цель первой пятилетки, когда Москва решила за счет УССР построить Урало-Кузнецкий комбинат, в то время как УССР стремилась сосредоточиться на развитии собственной промышленности. Однако «Центр» аргументы Киева отверг и настоял на своем.

Если провести аналогию между СССР и РФ, то в составе последней до сих пор есть ряд «нетитульных» республик. Или, если проще, провинция. И эта провинция аналогично полностью управляется интересами и работает именно на «Центр», то есть на Москву. Особенно сейчас, в условиях нехватки средств на войну, которую уже дали указание регионам финансировать из собственных бюджетов.

И еще один момент: возвращение пятилеток только усугубит зависимость регионов от федерального центра, который полностью замкнет на себя финансовые потоки. Конечно, все это будет старательно замалчиваться. Подконтрольный Кремлю медиаресурс, как и при СССР, будет отчитываться о грандиозных успехах и игнорировать невыполнение пятилеток в тех или иных отраслях. Как это было в Советском союзе, и о чем очень подробно еще в 2013 г. писал Игорь Сондюков в газете «День», когда на «верх» шли искаженные цифры, свидетельствующие о выполнении и перевыполнении «Госплана», кое-где досрочное. Но, во-первых, об этом заявляли, ориентируясь лишь на некоторые из отраслей. А во-вторых, потом почему-то оказывалось, что чугуна во время первой «пятилетки» выплавили почти втрое меньше, чем было запланировано; тракторов выпустили 50,8 тыс. вместо 170 тыс., автомобилей – почти 24 тыс. вместо 200 тыс. и т.д.

Милитаризация экономики позволила СССР стать мировым лидером по выпуску вооружений. Но количество, как продемонстрировала и Вторая мировая, и последующие войны, не синоним качества. К тому же, в отличие от Второй мировой, Москва не имеет ни поддержки Запада, ни доступа к его технологиям и ресурсам. Поэтому перестройка экономики не исправит ситуацию для Кремля.

С другой стороны, очевидно, что реставрация тоталитарного режима состоялась в полном объеме. Сталинизм 2.0 – оцифрованный, но такой же людоедский – построен. Пятилетки возвращаются. Агрессивное противостояние с Западом – галочка. Глобальная изоляция – галочка. Чистки и утилизации – двойная галочка. Элементы ГУЛАГа — в частности, привлечение зеков к работе на военных предприятиях, тоже успешно внедрены. Плюс, тотальная слежка: для защиты режима Путина запустили уже глобальную систему мониторинга соцсетей и других веб-ресурсов «Окулус» стоимостью 57 млн рублей. И завершил образ «новой» страны лично Путин, адаптируя опыт самых успешных среди фанатов сталинизма — северокорейских товарищей Кимов. В частности, пересев с самолетов на бронированный поезд, курсирующий по специально построенной секретной железнодорожной сети в путинские резиденции. Иронично, но первый специальный вагон для своего бронепоезда Ким Ир Сен получил в подарок от Сталина. Сейчас круг замкнулся.

(Оновлено 13:00)

Обозреватель

Лилия Корнилова

День Сурка. Путина подвели под трибунал

Бывший помощник российского президента Владислав Сурков после затишья вернулся на политическую сцену и попал Z-патриотам «прямо в сердечко».

В интервью директору Центра политической конъюнктуры Алексею Чеснакову он признался, что не исходил из того, что минские соглашения должны быть выполнены — такую подлянку Путину давно никто не подкладывал. С 2013 года Сурков был помощником президента РФ и руководил управлением по сотрудничеству с СНГ. При его участии были составлены первые и вторые минские соглашения.

«— Год назад, за неделю до начала СВО Вы предсказали, что Россия расширит свои западные границы. Вы удовлетворены тем, как именно это сделано?

— Да.

— Считаете ли вы действия нашей армии эффективными?

— Да.

— Работая над минскими соглашениями, вы исходили из того, что они должны быть выполнены?

— Нет.

— Нормализуются ли в обозримом будущем отношения России и Запада?

— Да».

В феврале 2022 года на пресс-конференции по итогам российско-французских переговоров Путин процитировал песню «Спит красавица в гробу» рок-группы «Красная плесень». «Нравится, не нравится — терпи, моя красавица», — размахивая руками, заявил президент России в ответ на вопрос о том, как он «оценивает перспективы урегулирования на юго-востоке Украины». В европейской прессе тогда писали, что «настаивая на принуждении украинского правительства к выполнению положений минских мирных соглашений, Путин даже процитировал строчку из непристойной песни с аллюзиями на изнасилование и некрофилию». Собственно, этой цитатой можно описать всё то, чем занимается путинская Россия по отношению к другим странам.

Владислав Сурков всем доволен, а издание Der Spiegel со ссылкой на доклад «Военный баланс» Международного института стратегических исследований (IISS) пишет, что РФ потеряла половину современных танков Т-72БЗ и Т-72 БЗМ, а также большое количество Т-80. По оценке IISS, в прошлом году Россия лишилась порядка 6–8% тактических истребителей и 10–15% других типов самолётов, включая Су-30СМ, Су-24М и М2. Кроме того, РФ потеряла большое количество Су-25 и Су-34. Ранее издание «Проект» суммировало публичные данные о потерях российских кораблей и выяснило, что Черноморский флот потерял не менее 12 кораблей и катеров, в том числе ракетный крейсер «Москва» — более 15% своего довоенного боевого состава. Безвозвратные потери личного состава ВС РФ превысили отметку в 140 тыс. человек.

«Нисколько не сомневаюсь, что Сурков вполне искренне считает эффективными „деэскалацию“, „успешную перегруппировку“ и „непростое решение“. Поскольку его более чем устраивает их эффект для поражения РФ в войне и организации в ней Смуты. Что, уверен, является его сокровенной целью», — заявил террорист Игорь Гиркин (Стрелков).

Остальные Z-патриоты пытаются понять, почему в 2014–2015 годах не ввели российскую армию на территорию всей Украины, почему не готовили войска к полномасштабной войне, почему не искали союзников для военно-политических союзов и далее по тексту.

Владислав Сурков фактически обнулил аргументы о «демилитаризации» и «денацификации», мокнув лично Путина лицом в грязь. Президент России никогда не планировал выполнять минские соглашения. Более того, соглашения были выписаны «на коленке» так, чтобы никогда и ни при каких условиях не быть выполненными. Затяжной конфликт в Украине играл на руку России, ведь до окончания войны у Киева не было никаких шансов на евроатлантическую интеграцию.

Россия умеет воевать лишь с мирным населением, терроризируя его ракетными обстрелами, а на поле боя оккупанты — мишени в тире. О тотальной необучаемости, кроме прочего, говорят бои под Угледаром, где стоят разбитые российские колонны. Как сообщает Politico, 155-я бригада морской пехоты, в которую входило около 5 тыс. человек, могла потерять практически весь личный состав при штурме города. По разным оценкам, в последние недели морпехи теряли по 150–300 человек в день.

«Кто выжил, сказали, что дезертиры. Лучше бы я попал в плен и не вернулся. Отношение максимально плохое. Уже положили человек 500, может больше. Командир бригады сказал, что домой мы уедем только 200-ми либо 300-ми (ранеными)», — рассказал изданию 7×7 один из морпехов. По его словам, бригада на 80–90% состояла из мобилизованных, которых все время «подвозили», потому что люди постоянно гибли.

«Пехота морская работает <…> прямо сейчас. Героически сражается. И Тихоокеанского флота, и Северного флота», — так Путин прокомментировал потери ВС РФ под Угледаром. С такой же ухмылкой, как в сентябре 2000 года он заявил «Она утонула» в прямом эфире CNN, на вопрос Ларри Кинга «Что случилось с российской подлодкой „Курск“?» Эта катастрофа стала крупнейшей в современной истории российского флота — погибли 118 человек. Все обстоятельства трагедии, которая случилась 12 августа 2000 года во время учений в Баренцевом море, до сих пор неизвестны широкой общественности. Уголовную ответственность за гибель подводников никто не понёс.

А вот за полномасштабную войну в Украине нести ответственность придётся. Её уже несут отдельные представители российского ВПК. 15 февраля под окнами своего дома была найдена мёртвой начальница управления финансового обеспечения Минобороны по Западному военному округу Марина Янкина. В тот же день появилась новость о смерти конструктора Анатолия Капчица, под руководством которого создавались боеприпасы к реактивным системам залпового огня «Град», «Град-1», «Ураган», «ТОС-1» и «Огонь». В январе скончался научный руководитель «Алмаз-Антея» и разработчик ракет «Калибр» Павел Камнев. В декабре умер экс-гендиректор Центра им. М. В. Хруничева Владимир Нестеров, который вёл проект создания ракеты-носителя «Ангара», Алексей Маслов — спецпредставитель по военно-техническому сотрудничеству «Уралвагонзавода», крупнейшего производителя танков, а также Александр Бузаков — гендиректор «Адмиралтейских», главного поставщика подлодок для Черноморского флота.

Не исключено, что Путин сам попросится под трибунал в Гааге, чтобы не быть убитым разгневанными Z-патриотами. «Нет [у Кремля другое мнение], вы знаете, сколько российская сторона приложила усилий на переговорном треке, чтобы вынудить украинскую сторону, Берлин и Париж встать на путь реализации обязательств. Знаете, сколько в этих переговорах участвовал лично Путин, тот же Сурков. <…> Лучше обратиться к Суркову за разъяснениями. Развёрнутого ответа у него не было», — поспешил оправдаться официальный представитель Кремля Дмитрий Песков. Но получилось, как в том старом анекдоте, где серебряные ложечки нашлись, а осадок остался.

(Оновлено 12:00)

Украинская правда

На початку було слово, і слово було «бух».

9 лютого 2022 року в Мощуні народився малюк Давид. Вже за два тижні він ховався з сім’єю в льосі від снарядів та бомб, поки його не евакуювали.

«Бачите, який хлопчик? – показує екран смартфона Валентина Онищенко, бабуся Давида. – Як не нарадуватися? Год йому. Смішненький. Ходить вже. Давид Петрович, наше дитя війни. Перше слово у нього було «бух», а «мама» – друге».

У рідне село дитина повернулася минулої весни, коли там ще стояв запах гару.

За рік після вторгнення Російської Федерації головна цінність Мощуна, зруйнованого артилерією та авіацією – люди. І тиша, яку раз у раз порушують вибухи на сусідньому полігоні у Нових Петрівцях.

«Бух», – повторює Давид, зробивши свої перші кроки там, де наслідив кремлівський Голіаф.

Бої за Мощун, від якого до околиці Києва близько 15 кілометрів – один із найгероїчніших епізодів битви за столицю. Основний удар десантно-штурмових військ і морських піхотинців РФ взяли на себе «Чорні Запорожці» 72-ої ОМБр. Допомагали їм бійці ССО, тероборони та Нацгвардії.

Точна кількість загиблих захисників Мощуна досі невідома. 11 вересня 2022 року до села на пам’ятні заходи з усієї України приїхали рідні 68 військовослужбовців, полеглих на цій стратегічній ділянці фронту.

За оцінками Київської обласної військової адміністрації, у період з кінця лютого до 21 березня (день звільнення Мощуна) у селі було зруйновано майже 70% будинків.

У травні 2022 року платформа damaged.in.ua оприлюднила результати масштабного дослідження. Аналіз 562 знімків з дрона показав: із 2714 житлових та присадибних будов на руїни перетворилися 1964.

Kyiv School of Economics оцінила матеріальні збитки в 1 мільярд 100 мільйонів гривень.

Петро Макушенко, який був старостою Мощуна до приходу військової адміністрації, розповів УП, що під час боїв загинуло 12 цивільних.

Сьогодні, за словами Макушенка, свій побут тут намагаються налагодити до 600 жителів, які повернулися після визволення – дві третини з прописаних у селі до 24.02.2022 року.

Те, що з великою натяжкою можна назвати домашнім комфортом, зараз тримається в основному на волонтерах, церковних організаціях, пожертвуваннях, іноземних посольствах та на самих постраждалих.

Люди живуть у модульних будиночках або в частково зруйнованих будівлях. Хтось обладнав для зимівлі літні кухні, сараї та гаражі.

У Мощуні працює кілька магазинчиків, приїжджає пошта, ходить маршрутка №719 на Пущу-Водицю та Нивки.

Журналісти УП відвідали Мощун за рік після вторгнення РФ, щоб дізнатися, як там дають раду з наслідками руйнувань і чи вірять у відродження села.

Читать на сайте «УП» материал «Давид Петрович проти Голіафа. Як відроджується зруйнований Мощун за рік після вторгнення РФ»

(Оновлено 11:00)

Зеркало недели

Владимир Кравченко, обозреватель отдела международной политики ZN.UA

Оружие для Украины: Нетаньяху поднимает ставки в игре с Байденом и Путиным  

Что означает визит главы МИД Израиля в Киев

Сегодня (16 февраля – прим. адм. Oko.cn.ua) в Киев приехал министр иностранных дел Израиля Эли Коэн.

Этот визит, ранее перенесенный из-за европейского экспресс-турне Владимира Зеленского, состоялся спустя неделю после очередного масштабного ракетного обстрела Россией Украины. И это придавало еще больший вес просьбам, озвученным украинскими переговорщиками. Ведь одна из основных тем — поставки вооружения нашей стране: мы заинтересованы в израильских зенитно-ракетных комплексах, позволяющих защитить города и гражданскую инфраструктуру от российских ракет.

Но после 24 февраля Тель-Авив направляет нам только гуманитарную помощь, отказываясь предоставлять средства противовоздушной и противоракетной обороны.

Израильтяне оправдывают такую позицию необходимостью обеспечивать безопасность собственной страны, у которой не так уж много оружия, и сам Израиль испытывает нехватку систем ПРО. Кроме того, в Тель-Авиве опасаются, что если Киеву передадут технологии, то со временем они могут попасть в Москву, а та передаст их Тегерану.

На позицию Израиля влияет и российский фактор: несмотря на то, что РФ частично вывела свои войска из Сирии, дальнейшее пребывание там российских С-300 угрожает работе израильских самолетов по иранцам. Сам же премьер-министр Биньямин Нетаньяху, как говорят в Тель-Авиве, не верит, что Россия может проиграть, да и вообще, имеет пророссийскую репутацию. Не случайно советник президента США по национальной безопасности Джейк Салливан назвал Нетаньяху другом Путина.

Но в преддверие визита Коэна Нетаньяху сделал несколько громких заявлений. Во-первых, в интервью CNN он сообщил, что возможна поставка Киеву системы противоракетной обороны «Железный купол». Во-вторых, во время разговора с президентом Франции Эммануэлем Макроном, по информации The Times of Israel, Нетаньяху сказал, что Израиль готов поставить Украине «военные вещи», подчеркнув при этом, что он не может «идти слишком далеко», чтобы не спровоцировать россиян.

Для Киева немаловажно и то, что во время последнего телефонного разговора Зеленского и Нетаньяху, по информации ZN.UA, израильский премьер пообещал украинскому президенту запустить пересмотр политики правительства о поставках вооружений Украине. Хотя сам разговор в Киеве оценивают как не слишком удачный, тем не менее свое слово Нетаньяху сдержал: ожидается, что в середине февраля правительство рассмотрит этот вопрос.

Хотя распиаренный «Железный купол» — не самое лучшее средство для борьбы с «Кинжалами» и «Искандерами» (по словам экспертов, с которыми консультировалось ZN.UA, для защиты от баллистических ракет Украине больше подходит ЗРК Barak-8), заявления Нетаньяху — уже заметное отличие от публичной позиции предыдущего правительства.

Но означает ли вышесказанное, что Тель-Авив все же поставит оружие Киеву?

Не стоит питать иллюзии: на Ближнем Востоке даже слово «да» ничего не значит. Например, израильское правительство, по информации ZN.UA, еще полгода назад обещало Украине систему раннего оповещения гражданского населения. Но до сих пор так ее и не поставило.

На пресс-конференции Коэн ограничился крайне общим заявлением, что «Израиль будет поддерживать Украину, как и в прошлом году». Поэтому естественны опасения Киева, что израильтяне, кроме обещаний, и дальше ничего не будут нам давать.

Конечно же, Нетаньяху хочет воспользоваться популярной в мире темой поддержки Украины и набрать очки у израильских избирателей: премьера обвиняют в подрыве демократических устоев и стремлении уйти от ответственности за предъявленные ему обвинения в коррупции. Как показывает история с экс-премьером Нафтали Бенетом, украинский кейс стал элементом внутренней политики Израиля: лидер партии «Новые правые» сделал экстравагантное заявление: он поехал в Москву по просьбе Зеленского, чтобы договориться с Путиным о прекращении войны, и тот пообещал не убивать украинского президента.

Тем не менее, у Киева есть предпосылки и для осторожного оптимизма.

Во-первых, в Израиле обеспокоены усилением союза России и Ирана, следствием которого стали не только поставки российских самолетов Исламской республике, но и перспектива передачи Москвой Тегерану ядерных технологий. Это увеличивает военный потенциал Ирана, усиливает угрозу создания ядерного оружия и подталкивает режим мулл проводить более агрессивную политику. В Тель-Авиве полагают: сегодня к Зеленскому прислушиваются в США и ЕС. Поэтому с его помощью в Израиле надеются подтолкнуть Запад принять израильскую точку зрения на решение иранской ядерной проблемы.

Во-вторых, США, которые Израилю для обеспечения безопасности важны почти так же, как и нам, оказывают давление на израильское правительство, чтобы оно изменило свою позицию по вопросам мирных переговоров с Палестиной и поставок оружия Украине. Израильтяне не могут не считаться с американцами. Но если на палестинском треке премьер ничего не может сделать (частично из-за собственных убеждений, но главным образом потому, что в его кабинете представители ультраправых партий), то на украинском он может пойти навстречу Вашингтону.

Поэтому визит Коэна в нашу страну — с одной стороны, стремление Нетаньяху подыграть американцам и Байдену. А с другой, учитывая его заигрывания с Путиным, — повышение ставок в партии с россиянами и главарем.

Но нам, украинцам, не нужно, чтобы в Украину на фотосессию с Зеленским политики приезжали только для решения своих внутри- и внешнеполитических проблем. Для нас важны зенитно-ракетные комплексы, реабилитация наших солдат, а не фотоотчеты о встречах в лентах новостей и социальных сетях. Украинская дипломатия сможет достичь своих целей, если будет умело использовать иранский и американский факторы. Но Киеву надо быть очень осторожным и в своих обязательствах перед Израилем, в том числе и по вопросу поддержки позиции Тель-Авива по иранской ядерной программе.

Обе стороны ведут осторожную игру. По информации ZN.UA, Коэн остался доволен встречей. А украинская сторона?

В преддверие приезда Коэна украинская дипломатия выдвинула израильтянам ряд требований. Среди них — официальное заявление о поддержке территориальной целостности Украины и осуждении вторжения России; поддержка мирного плана Зеленского; выделение нашей стране кредита в размере 500 млн долл.; содействие в лечении и реабилитации украинских солдат и мирных жителей; обязательство передать систему оповещения о ракетных обстрелах, используемую в Израиле.

В Киеве считают, что степень отзывчивости на эти запросы Украины во время визита Коэна будет свидетельствовать об искренности намерений Израиля. Судя по тому, что встреча израильского министра с Зеленским состоялась, часть пунктов украинского списка израильтяне готовы выполнить.

Так, на пресс-конференции глава израильского внешнеполитического ведомства заявил, что Израиль намерен поддержать предложенную президентом Украины Владимиром Зеленским формулу мира. Коэн также заверил, что Израиль намерен продолжить поддержку Украины. В частности, он анонсировал «кредитные гарантии до 200 млн долл. на израильские проекты в области здравоохранения и гражданской инфраструктуры». Министр объявил, что Израиль поможет Украине «в разработке умной системы раннего оповещения».

По информации ZN.UA, глава израильского МИД приехал в украинскую столицу, чтобы обсудить и вопросы участия Израиля в лечении и реабилитации украинских солдат.

Ранее израильское правительство приняло программу, в соответствии с которой 20 раненным военнослужащим будут установлены протезы. Пять человек уже вернулись в Украину с протезами, семь — еще находятся в Израиле, а восемь солдат готовят к отправке. Но украинские потребности значительно выше! Нам нужно, чтобы Израиль смог принять на лечение 200, 300 и более человек: на Востоке идут ожесточенные бои, и количество искалеченных украинских защитников растет. При этом для Украины важно еще и качество проводимого лечения.

Израильтяне также имеют колоссальный опыт в лечении посттравматического стрессового расстройства солдат, возвращающихся с войны. Они предоставили нам свои наработки в сфере ПТСР, нашли финансирование, чтобы в рамках социальной услуги в каждой украинской громаде украинцы могли воспользоваться помощью в преодолении посттравматического расстройства.

Но даже несмотря на то, что первые леди двух стран готовы патронировать этот проект, его никак не удается начать. По информации ZN.UA, причина в том, что Минсоцполитики, к сожалению, до сего времени никак не может подготовить план запуска Национальной программы психосоциальной поддержки.

Пока подобные гуманитарные проекты имеют наибольшие перспективы для реализации, но несмотря на сигналы, идущие от Нетаньяху, в украинской столице скептически рассматривают перспективы поставок нам израильских средств ПВО и ПРО. При этом надо четко осознавать: даже при самом благоприятном раскладе оружие не появится завтра. А если и появится, то специфика Израиля такова, что он будет давать его тайно. Важно, чтобы в Тель-Авиве приняли правильное политическое решение. Ведь российская угроза для нас никуда не уйдет. Она будет и завтра, и послезавтра.

Но чем раньше Израиль начнет поставлять нам вооружение, тем скорее и с меньшими потерями мы одолеем агрессора и вернем свои территории.

(Оновлено 10:00)

Главред

Дмитрий Снегирев, специально для Главреда

Как РФ утилизирует зэков на Донбассе: о беспрецедентной смертности «вагнеровцев»

Война в Украине – это прекрасная возможность для России избавиться от так называемых «отбросов общества».

По информации заместителя министра обороны Анны Маляр, в некоторых штурмовых отрядах ЧВК «Вагнер» и подразделениях 2 АК потери составляют до 80% личного состава.

По словам Маляр, значительные потери повлияли на то, что среди личного состава российских оккупационных войск отмечается существенное снижение уровня доверия к решениям командования по ведению боевых действий.

Ранее я озвучивал аналогичную оценку ситуации аналитического отдела ГИ «Права справа». 1 ноября в эфире общенациональных телерадиокомпаний мною была озвучена информация, что смертность среди членов ЧВК Вагнера достигает 80%.

Отдельно отмечалось, что война в Украине – это прекрасная возможность для России избавиться от так называемых «отбросов общества». А еще — убавить шумиху вокруг «грузов 200», прибывающих в РФ из Донбасса.

Примечательно, что за последние месяца три базы ЧВК «Вагнера» были накрыты только на территории Луганской области – при многом «благодаря» самому Пригожину, который фотографировался на фоне казарм, или раздавал полезные для ВСУ интервью. Это дало возможность аналитическому отделу ГИ «Права Справа» идентифицировать локации расположения казарм ЧВК «Вагнер». Обнародование подобной информации со стороны Пригожина, стоит рассматривать как контролируемый виток информации. Речь идет о сознательном, согласованном с российскими спецслужбами, характере обнародования информации, который имел целью «утилизацию» членов ЧВК «Вагнер» руками ВСУ.

В свою очередь, ожесточенные уличные бои в Соледаре с привлечением «зеков» из «Вагнера» так же имели целью задачу – утилизацию так называемого «спецконтингента», который бросили фактически на убой в окружении заградотрядов. Это подтверждала информация самого Пригожина о том, что потери «вагнеровцев» в Соледаре за сутки достигают суммарных потерь россиян за неделю на всей линии фронта.

Не случайно выбрана именно такая тактика. Все так называемые гробовые и денежное довольствие, которое бы должно было идти на личный состав, остается непосредственно у Пригожина.

Таким образом, российскими властями единым росчерком пера решается несколько вопросов:

-никто не будет скучать по зеками;

-решится вопрос уменьшения процентов смертности в регулярных армейских подразделениях, поскольку эти лица формально будут считаться за частной военной компанией;

-благодаря этому несколько снимется социальное напряжение среди населения, чьи родственники принимают или могут потенциально принять участие в так называемой «специальной операции».

(Оновлено 9:00)

«Важные истории»

«Танки на хлеб намазать нельзя»

В России расходы военные, а доходы по-прежнему рыночные. Cкоро ли придется выбирать между пушками и маслом, рассказывает директор Центра исследования экономической политики экономического факультета МГУ Олег Буклемишев

 Трансформация к худшему

— Кризис в экономике, связанный с войной и санкциями, российские экономические власти стали называть «структурной трансформацией». В каком-то смысле не поспоришь. Как структура экономики поменяется, допустим, в течение пяти лет — при сохранении нынешних условий?

— Это придумали, я так понимаю, в апреле спичрайтеры Банка России. Довольно знаковая вещь: в научной литературе под структурной трансформацией понимают изменение макропропорций между такими секторами экономики, как, например, сельское хозяйство, промышленность и услуги. Структурная трансформация — тектонический процесс, который часто идет десятилетиями. В современной науке есть понимание, что всякий масштабный экономический рост — это не только накопление капитала, но и реструктуризация: вы высвобождаете кадры в сельском хозяйстве, передвигаете их в город, они идут в промышленность…

— Получается индустриализация…

— Вся современная экономическая история начиная с английской промышленной революции, по большому счету, про это. Но дело в том, что почти все структурные трансформации были «положительными»: шли в сторону повышения эффективности, увеличения производительности труда и т. д. Наша нынешняя — какая-то контртрансформация, даже при оптимальном ходе она приведет в состояние, которое будет заведомо хуже, чем то, где мы находились до 24 февраля прошлого года.

Государство добавляет в систему ресурсы не там, где это было бы хорошо для настоящей структурной трансформации. Оно пытается, и долго этим занималось, на экономике скорее паразитировать, нежели ее развивать, причем весь «паразитарный блок» сейчас остается нетронутым и продолжает свою работу. Та рыночная экономика, которая существует в России, пытается сохранить рабочие места, репутации, объемы производства, где-то качество жизни людей — но получается уже совершенно другой субстрат. Из этого же субстрата параллельно растет военная экономика. Мы делаем вид, что у нас все остается по-прежнему, но военная экономика отбирает все больше пространства в ресурсном поле.

— В структуре?

— Да, если структура меняется, то как раз в эту сторону. У ЦМАКПа есть замечательный график, который они рисуют на промышленной статистике уже несколько месяцев, про то, какие отрасли выросли, а какие упали в российской экономике. И там видно, что у нас продолжают расти только отрасли, которые непосредственно завязаны на государственный спрос и оборону. Это всякие железки, нефтепродукты, текстиль, одежда, табак. А все остальное в различной степени падает.

То есть экономика постепенно трансформируется, но совершенно не туда. Раз вы идете в сторону государственного спроса, то у вас, естественно, падает и эффективность, и, строго говоря, способ потребления того, что вы произвели. Это такая советская картинка, когда у вас потребляется не то что люди хотят, а то, что есть: берите и не спрашивайте.

— Слушайте песню «Валенки».

— Да-да, именно так, из этой самой серии.

— Вы говорите, что нет аналогов. А Иран?

— Иран — немножко другая история. Все-таки это теократия, это страна с гораздо менее диверсифицированной экономикой, которая подпала под санкции в 1979 году, когда мы еще при Брежневе с госпланом жили. Они 40 с лишним лет в этой структурной трансформации барахтаются, привыкли, все основное постиндустриальное развитие в мире пришлось на период действия санкций. Люди там другой жизни уже не знают. Мы еще помним, что была какая-то другая жизнь. Внешнее сходство есть, но картинка все-таки другая.

— Рыночный кусок у нас еще довольно значительный, государство его сознательно не хочет гнобить? Нет цели вернуться, условно, в сталинские времена?

— Идеология у определенных товарищей наверху, конечно, есть, но она настолько далеко не заходит. У меня есть одноклассник, который занимался мелким бизнесом по поставке в Россию техники. Как-то он мне сказал: «Понимаешь, если кто-то захочет сожрать мой бизнес, то пусть хоть завтра приходит и забирает. Тут возни много, а прибыль неощутима. И если кто-то будет надо мной сидеть, я отсюда уйду». То есть визгу много, а шерсти мало, и еще работать надо. Это не нефтяная вышка, с которой все само собой капает, но в нефтяных вышках уже как бы разобрались. Это другая крайность. И есть истории промежуточные, где рыночная экономика вроде как укоренилась, где на средних по размеру предприятиях сидят эффективные частные собственники. Это очень хорошо развивающиеся, активные компании, владельцы знают, как с государством работать. С точки зрения соотношения сил и жадности, наверное, нет таких государственных деятелей, которые посягнули бы на такой бизнес. У тех, кто выше, все проблемы решены, а те, кто ниже, мелко ларьки щиплют. Так что сложилось определенное равновесие, и оно внеидеологическое, оно скорее ситуационное, и не потому, что кто-то наверху любит или не любит рыночную экономику. А рыночная экономика, мне кажется, тут ни при чем, даже такого термина не существует в языковой палитре этих людей.

— Давайте поподробнее по структуре. Вы говорите, государственный спрос растет, но в чем это выражается и куда мы можем прийти? Например, вырастет сельское хозяйство, упадет нефтянка…

— Вот есть крекинговая установка, ее невозможно завтра запустить на поле, чтобы она сеяла, жала или что-то еще делала. Она крекинговая установка. Чтобы мыши стали ежиками, нужно приложить определенные усилия, которые связаны не только с основным капиталом, но и с людьми. Переучить человека и пересадить его на другую работу тоже сложно. Его надо переместить географически, его надо заинтересовать. Или запустить ГУЛАГ — но про ГУЛАГ вроде пока речи не идет. Это целая масса решений — в движении денег, в движении людей — много ресурсов должно прийти в движение. Для этого нужен либо такой гранд-план, когда главный человек выходит и говорит: «Мы с завтрашнего дня начинаем строить еще одну железную дорогу на Владивосток». Но мы такого не видим, хотя вроде бы следовало ожидать. Либо другой вариант: когда появляются рыночные стимулы двигаться в том же направлении, то есть частный спрос на инфраструктуру.

Принимая во внимание, что вся эта система дико инерционная, особенно в России, маловероятно, что за такой короткий срок придут в движение такие тектонические силы и массы, что мы куда-то что-то быстро перекинем. Все равно всякое решение о реструктуризации, трансформации — это решение, сопровождаемое инвестициями, перетоками других ресурсов, что требует достаточно серьезных усилий, и в условиях возросших ограничений это не так просто. Давайте посмотрим на труд: предприятия ВПК, судя по всему, сейчас бегают по рынку и пылесосят все рабочие кадры, повышая им зарплату, как угодно. И эти предприятия работают в три-четыре смены.

— И заключенных хотят туда привлечь.

— И заключенных туда, это все решения такие смешанные, административно-рыночные. Но, судя по всему, при всех усилиях спектр возможностей сильно ограничен. Государство за ценой не постоит, просто платит, и все. Так и в ВПК, я думаю, сейчас работают: никто не считает ни себестоимость, ничего. Изделие должно быть, оно должно куда-то поехать в такое-то время. Это в каком-то смысле не экономика, но вот так работает.

Как это в рыночной части трансформации работает, я не очень понимаю. Нужно искать людей, нужно повышать им зарплату, гастарбайтерами и заключенными не отделаешься — нужны инженеры и другие спецы. Вчера буквально обсуждали это с Владимиром Гимпельсоном [экономист, специалист по рынку труда]: огромное количество инженеров выпускает наша образовательная система, а где они все? Казалось бы, повысь им сильно зарплату, и они побегут на инженерные должности. А что мешает им повысить зарплату? А мешает сразу много вещей. Стандарты оплаты других должностей, например офисных клерков, устанавливаются и в госсекторе, и в госкомпаниях, то есть часто вне рынка. А в частных компаниях приходится соответствовать, но это уже очень сильно ограничивает фонд зарплаты и рентабельность. А если ты понижаешь им зарплаты, они от тебя уходят. Соответственно, ты не можешь повысить зарплату инженерам в пять раз, потому что все остальные у тебя сидит на рыночных ограничениях. Это рыночный стандарт, во многом нерыночным образом сформированный. И это такой очень вязкий, сложный процесс, рассчитывать на результаты в ближайшее время я бы не стал. В сфере обращения еще можно чего-то добиться: параллельный импорт, челноки вместо больших торгово-закупочных предприятий. Ну, дороже, ну, дольше… Даже в экспорте можно — серый танкерный флот, непонятно кому непонятно по какой цене продающий. А вот в производственной сфере это посложнее будет. Ну и вот так примерно оно все и будет чмокать, чвакать, никаких быстрых трансформаций нет и быть не может.

Экономика мути

— Центробанк просит вернуть публичность данных об экономике. Многие цифры стали секретными после начала войны, но ведь у ЦБ они есть. Или он хочет, чтобы субъектам экономики было лучше? Насколько это важный момент в движении к военному типу экономики?

— Поэт в России больше, чем поэт. Так и Центробанк в российских условиях — это нечто большее, чем обычный центробанк. Он набрал себе кучу самых разных функций в самых разных сферах деятельности (что на самом деле плохо, на мой взгляд). В основе своей ЦБ, проводящий денежно-кредитную политику, — это экономическая организация. Она живет в экономике и общается со всеми на ее языке, продает и покупает что-то на рынке и т. д. И для того чтобы жить в этом, самому ЦБ важно чувствовать конъюнктуру, видеть статистику, понимать взаимосвязи. Как предъявлять какие-то регуляторные требования в адрес банка, который не видит объективного состояния контрагентов? Множество институтов рыночной экономики обваливаются, когда исчезает информация. Ведь рыночные цены — это и есть отражение информации. В этом смысле ЦБ и как экономический агент, и как представитель рыночного сектора, и как регулятор, заинтересован в том, чтобы все всё видели. Экономика сидит на заборе между рыночной и нерыночной территориями, и граница тихонечко переползает все больше в сторону секретности, нерыночности. И этот процесс идет давно, но ЦБ до сего времени против этого как-то особо сильно не протестовал.

Вообще, экономика — это информационный обмен. Рынок — это информационный институт. Если у вас нет адекватной информации о действиях других лиц, то это не рынок, это что-то очень сильно хромающее на одну ногу. Здесь, мне кажется, все понятно. Но, высказывая свою законную озабоченность, в то же время работники ЦБ, как «государственники», прекрасно понимают, почему прозрачность и публичность возвращать сейчас никак нельзя.

— Очень интересный кейс с потолком цен на нефть и серым экспортом. С одной стороны, доходы бюджета от нефти упали. С другой стороны, цена у покупателя довольно высокая и куда уходит маржа, непонятно. Возникает подозрение, что, раз у нас в основном государственные люди контролируют отрасль, то они и придумывают, куда девать маржу. Копить за рубежом, или покупать полупроводники для родины, или еще что-то. Может, если у бюджета проблемы с доходами, эти серые деньги как-то будут использоваться для государственных расходов?

— Раз у вас нет прозрачности, у вас нарастает муть. Но я, честно говоря, не уверен, что это все государственная муть. Аналогия — «золото партии», которое никакой партии, скорее всего, не досталось, а попало к каким-то совершенно другим владельцам (тогда это называли «куй железо, пока Горбачев»). Сегодня дисконты — это механизм вывода части национального дохода из-под налогообложения. Вряд ли государство может сохранить над этим контроль за пределами публичной сферы.

— Госкомпании тоже так уходят от налогов?

— Не знаю. No comment.

— Что касается обычной тени. Растет ли она? Среда для простого бизнеса становится токсичнее, будет ли он уходить от налогов?

— Где можно, будет уходить, где нельзя… Все-таки цифровизация тоже работает против сильного ухода в тень. Вообще, в России всегда были и есть две экономики. Одна — экономика крупных предприятий, которые если и уходят в тень, то совсем по каким-то мелочам или, наоборот, по-крупному — но это вроде бы там с кем-то «согласовано». А есть другая экономика, которая живая, но очень плохо учитывается. Она гораздо гибче, она то туда переползет, то сюда. Вот официальные данные рынка труда — это 32 миллиона человек, занятых на крупных и средних предприятиях, меньше половины общей рабочей силы (рабочая сила — люди старше 15 лет, готовые работать по найму. — Прим. ред.). А все остальное в оперативной статистике не видно. Где эти люди зарабатывают, за что они получают деньги и сколько они реально получают? Это тот самый живой подлесок, который перетекает из одних форм в другие. Они приспособились к этому режиму и гибко реагируют на все внешние раздражители.

Пушки против масла

— Как это будет меняться в связи с тем, что у бюджета плохи дела? Крупный бизнес правительство уже пытается нагнуть на разовые выплаты. Будут ли расти налоги и какие?

— Если брать проблему бюджетного дефицита, она будет решаться всеми доступными способами. Начиная с эмиссии — в том числе в виде расходования Фонда национального благосостояния (а в нынешних условиях это все равно эмиссия) и до повышения изъятий из экономики. Я думаю, что эти изъятия будут не в налоговой оболочке, а как обычно: что-то у «Газпрома» взяли, конъюнктурную прибыль у угольщиков или производителей удобрений изъяли. Скорее это будет такая ситуация ad hoc, нежели фронтальное повышение налогов, потому что оно сразу пол-экономики отправит в нокдаун, куда ее никому совершенно не хочется отправлять.

Решение о формальном повышении налогов — самое тяжелое. Можно повысить НДС на какую-то величину, а все остальное — это копейки, неинтересно. Вы можете повысить налоги на сырьевую отрасль, нефтегаз — но лучше просто вручную изымать время от времени. Что касается заимствований — они будут, но опять же вопрос, откуда. В долге растет доля внутренних инвесторов, но у нас 70 с лишним процентов банковской системы — это государственные банки. Вы продали облигацию, банк ее купил, заложил в ЦБ, тот выдал банку деньги, на эти деньги банк купил еще облигаций. Это такой круговорот, который может существовать, но носит совершенно искусственный характер. Должен быть кто-то, кто находится за пределами этой замечательной связки, но у остальной экономики дела-то идут не самым лучшим образом. В обстановке сжатия кормовой базы: общей рентабельности, доходности экспорта и т. д. — это тоже задача очень непростая, находить инвесторов госдолга. Еще непонятно, как инфляция будет сказываться, вот и решения ЦБ включаются в это уравнение.

Решение проблемы дефицита бюджета, на мой взгляд, лежит в другом. Вот дефицит прошлого года: нарастить расходы на восемь триллионов к плану — это что-то невероятное, даже если считать, что два триллиона — технические передвижки с 2023 года. Моя опорная предпосылка в том, что правительство утратило контроль над расходами, а не доходами. Как представляется, дополнительные расходы — дело рук генералов, которые получают все, что запрашивают, и это опять такая советская картина. Эти расходы либо надо прекращать, либо урезать все остальное понемножку. Социалку никто трогать не будет. Заберут у инвестиций, у экономики, инфраструктуры, регионов. Но там огромный куст бенефициаров, которых придется обижать. Это сложнейшее политико-экономическое решение. В прошлом году, закрыв глаза на бюджет, по форс-мажору на «спецоперацию» давали все, что попросят. В этому году это уже не форс-мажор, а предмет, о котором надо как-то договариваться, и точка равновесия в этих переговорах неясна. Либо вы заведомо напрягаете всю систему, чтобы она за это платила, — а система, судя по всему, не готова. Это опять же противоречит взгляду высшего руководства, которое хочет сохранить вид, что у нас нормальная жизнь, а где-то там на периферии что-то не очень значимое происходит. Но сидеть на заборе между двумя состояниями жизни долго нельзя. Либо целиком перелезете на сторону военной мобилизационной экономики, либо вернетесь назад, а для этого нужны совершенно другие решения.

— То есть, чтобы поддержать экономику военных расходов, нужно менять политику?

— В рыночной экономике у всего есть цена, и эти цены вы можете сопоставлять друг с другом в порядке счета. Как только вы заходите в область политики, у вас эти коэффициенты перестают работать, потому что выбрать между пушками и маслом экономически никак нельзя, это политическое решение.

— Опять советский вариант.

— Да, либо пушки, либо масло; и то и другое не выходит. Надо четко сказать: «Мы закрываем масло, его на хлебе не будет, будут пушки». Или наоборот: «Масла нам жалко, давайте пушки не будем, возвращаемся к прежним бутербродам». Это чисто политическое решение, оно рано или поздно должно быть принято.

— Как вы думаете, какой дедлайн?    

— Я уже много раз ошибался с этими дедлайнами, я в этом смысле плохой прогнозист. Наверное, потому что я с высшими или «околовысшими» государственными чиновниками практически не общаюсь и давно перестал их понимать. Сейчас очень сложное равновесие, которое отчасти уже складывается не внутри страны, а за ее пределами. Если раньше многое или почти все зависело от того, какие решения принимаются здесь, то сейчас появились экзогенные параметры, переменные, по которым решения принимаются не здесь, и они очень сильно влияют на внутреннюю ситуацию.

Навстречу девальвации

— Эмиссия — это инфляция, она растет, насколько тут большая угроза?

— По инфляции сложная тема: с одной стороны, в экономике недостаток спроса, частного в первую очередь, по очевидным причинам, с другой стороны, предъявляется масштабный государственный спрос. По американским меркам, прирост зарплат, который вы запускаете, чтобы нанять дефицитные кадры, увеличивает инфляцию. У нас ничего подобного даже после мобилизации и массового от нее бегства не происходит: люди понимают, что мы в кризисе, они экономят на том, на сём, увеличивают сбережения, и повышенная зарплата не ощущается. И конечно, такое равновесие можно поддерживать. Советский Союз его, кстати, очень долго поддерживал. Всё большая доля производства отползала в нерыночную сферу, а работникам выплачивались доходы. При этом танки, которые сотнями стояли на приколе, на хлеб намазать было нельзя, и они так и оставались стоять. Этот дисбаланс, скорее, стратегический. А тактически ЦБ может подавить любую инфляцию, мне кажется. Тем более с учетом того, что сейчас происходит: с контролем движения капитала, с отсутствующим финансовым рынком, с огосударствленной банковской системой. Технически зажать сейчас можно любую инфляцию. Правда, чем больше у вас растет нерыночный сегмент на государственном спросе и чем больше нагнетается денег по этому контуру, тем меньше у вас способности на это дело как-то влиять. В конечном счете инфляция — это опять же будет вопрос о пушках и масле.

— То есть мы будем уходить из рыночной экономики?

— Деньги платятся, на эти деньги изготавливается что-то, что на них купить нельзя, это такая советская проблема. Сейчас мы к ней вернулись, если говорить о контртрансформации.

— Что касается рубля и дрейфа в нерыночную сторону: будет ли усиливаться контроль, валютные ограничения? Будем ли мы двигаться в советскую сторону, когда официальный курс был совершенно необоснованный.

— Что значит необоснованный? В Советском Союзе, если вам ничего нельзя было делать с рублем, если под страхом уголовного наказания нельзя было купить на него доллар, курс был вполне обоснованный. Когда у вас нет купли-продажи валют, то можно ставить более-менее любую цену, по ней проводить какие-то эпизодические сделки и заставить всех остальных делать то же самое. Мы пока еще в другой ситуации.

У меня позиция какая: существует такое всемирное благо, как резервная валюта, она многим облегчает жизнь и экономит издержки. Мы можем его ненавидеть, но тем не менее это реальное благо. И то, что Россия от него отсекается и отрекается, оказывает негативное воздействие на происходящее в российской экономике. Наверное, можно продолжать бороться с долларами и евро, но они все перетекут на частный наличный рынок, с которым, на мой взгляд, российское государство воевать уже не способно. Тем более что есть сейчас такие темы, как криптовалюты и прочее. Неизвестно, что вы получите, если начнете зажимать валютный оборот…

Это еще один, кстати, параметр уравнения о доходах и расходах бюджета. Я думаю, что придется прийти к девальвации так или иначе. Мы сейчас живем примерно в таком же курсе валют, который был перед 24 февраля. Представить себе такое в стране, которая находится в состоянии военных действий, в очень тяжелой санкционной борьбе с окружающим миром, которая лишилась значительной части экспорта и валютных резервов, — это, согласитесь, невероятно. Россия и многие российские корпоративные субъекты продолжают жить и действовать в международной конкурентной среде. И есть один довольно простой способ сократить национальные издержки — девальвация. Он срабатывает не всегда и не везде, но может способствовать краткосрочному подъему конкурентоспособности. Допустим, повышению доходов в бюджет от тех же самых продаж нефти и газа. Я думаю, что и это решение так или иначе будет принято на каком-то временном горизонте.

— А как провести девальвацию, если в стране избыток иностранной валюты?

— Ее можно обеспечить несколькими путями, в том числе административным, уходом от рыночного ценообразования. Но, признаться, рынок сейчас тоже сильно искривлен — поснимайте ограничения на капитальные операции и получите тот же результат. Конечно, последнее сложно себе представить по идеологическим мотивам, так что в основном девальвация будет идти естественным путем — через уменьшение профицита текущего счета российского платежного баланса.

— А почему решение о девальвации до сих пор не принято?

— Я думаю, что выгоды понятны и очевидны, но есть страх, что издержки могут превысить выгоды. Переходить к управляемому курсу — это значит ломать привычную конструкцию, которая худо-бедно создана вокруг таргетирования инфляции и т. д. Это возможно, но потребует множества других непростых решений. Поэтому есть некий консенсус о том, что лучше оставить все как есть.

— Есть ли в руководстве страны группы, у которых четкое представление о будущем экономики?

— Я думаю, это скорее «ночь простоять да день продержаться». Все ситуационно, все ad hoc, моментально принимаемые решения, которые завтра могут быть отменены. Нет какого-то стратегического образа — прорваться куда-то если не в прежнюю, то в более понятную жизнь. Для меня один из самых больших парадоксов — что бенефициаров нынешней ситуации особенных нет. Такое равновесие бывает в экономике, когда никому не выгодно, но ситуация, в силу общего недоверия, продолжает существовать. Никто не видит конкретного минимально болезненного выхода. Я не вижу каких-то неситуационных решений, которые были бы рассчитаны на период больше года. Люди не понимают, какое будет завтра, и поэтому любое такое решение, в это завтра обращенное, будет выглядеть странновато.

Допустим, власти всерьез исходят из того, что нынешняя ситуация надолго, но и очевидные для этой ситуации решения не принимаются. Они откладываются, пускаются на самотек. Либо этих мгновенных и понятных решений нет, либо будущее настолько неопределенно, что в него не инвестируют, потому что риски зашкаливают.

(Оновлено 8:00)

ISW

Пресс-центр ISW

Оценка российской наступательной кампании, 16 февраля 2023 г.

16 февраля российские войска нанесли очередной ракетный удар по объектам инфраструктуры на всей территории Украины. Генштаб Украины сообщил, что российские силы выпустили по Украине 32 ракеты воздушного и морского базирования, в том числе 12 крылатых ракет Х-101/Х-555 с самолета Ту-95МС над Каспийским морем, 8 крылатых ракет «Калибр» с черноморского фрегата. , 12 крылатых ракет Х-22 с дальних бомбардировщиков Ту-22М3 над Курской областью и 2 крылатые ракеты Х-59 с самолетов Су-35 над Мелитополем Запорожской области.

Сообщается, что ПВО Украины сбило 14 крылатых ракет Х-101/Х-555 и 2 крылатые ракеты Х-59, 6 над Николаевской областью, 2 над Херсонской областью и остальные над западными областями Украины. Российские ракеты поразили объекты инфраструктуры во Львовской, Полтавской, Кировоградской и Днепропетровской областях.

Президент России Владимир Путин 16 февраля встретился с Уполномоченным Российской Федерации по правам ребенка Марией Львовой-Беловой, подтвердив, что Кремль принимает непосредственное участие в содействии депортации и усыновлению украинских детей в российские семьи. В ходе очной рабочей встречи с Львовой-Беловой Путин заявил, что количество заявлений, поданных гражданами России на усыновление детей из Донецкой, Луганской, Запорожской и Херсонской областей, значительно растет. Львова-Белова отметила, что она сама усыновила ребенка из Мариуполя, и заявила, что она особенно работала с русскими семьями, чтобы облегчить устройство украинских детей в российские дома, выделив историю одной семьи из Московской области, взявшей на себя опеку над девятью детьми.[Львова-Белова подтвердила, что российские губернаторы содействуют усыновлению, и подчеркнула роль усилий главы Чечни Рамзана Кадырова по работе с ней над программами для «трудных подростков».  Встреча Львовой-Беловой и Путина, вероятно, является результатом списка поручений Путина от 3 января Львовой-Беловой и оккупационным главам оккупированных областей, предписывающих им принять ряд мер якобы для поддержки детей на оккупированных территориях Украины.  Эта встреча также примечательна тем, что предполагает, что Путин лично наблюдает и направляет усилия по содействию программам депортации и усыновления, которые, по оценке ISW, могут представлять собой нарушение Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него.

Путин также якобы сделал ограниченную уступку финансисту группы Вагнера Евгению Пригожину во время встречи с Львовой-Беловой. Львова-Белова отметила, что некоторые военнослужащие воюют за Россию в частных военных компаниях (ЧВК), но их семьи не получают такой же социальной поддержки, как семьи других военнослужащих. Путин ответил, что добровольцы, контрактники и все в Вооруженных силах России равны и что российские чиновники работают над предоставлением социальных льгот всем семьям, в том числе бойцам ЧВК. Хотя Путин прямо не упомянул группу Вагнера, намек на ЧВК предполагает, что Путин в какой-то степени считает такие нерегулярные воинские формирования равными обычным российским силам. Предоставление социальных гарантий семьям ЧВК, особенно Вагнера, будет означать отход от недавних попыток Путина лишить Вагнера избирательных прав и приблизиться к учреждению Министерства обороны России (МО).

Украинские официальные лица заявили, что российские войска стремятся захватить Бахмут к первой годовщине вторжения в Украину, что потребует значительно более высоких темпов продвижения России, чем когда-либо за многие месяцы. Секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины Алексей Данилов заявил 16 февраля, что российские войска намерены захватить Бахмут к 24 февраля, чтобы отметить первую годовщину вторжения в Украину, и планируют нанести серию массированных ракетных ударов в ознаменование этой даты.

Финансист Группы Вагнера Евгений Пригожин недавно заявил, что ожидает, что истребители Группы Вагнера окружат Бахмут к марту или апрелю, и прагматичные оценки Пригожиным продвижения русских в районе Бахмута в целом были ближе к тактическим реалиям, чем оценки, прогнозирующие быстрое продвижение русских. Российские силы, похоже, не ускоряют продвижение вокруг Бахмута и вряд ли смогут достичь поставленной 24 февраля цели. Украинские силы всегда могут решить, что затраты, связанные с удержанием Бахмута, слишком высоки, и добровольно уйти из города, хотя украинские силы и лидеры продолжают указывать, что они намерены удерживать город. Ранее ISW подсчитала, что украинская оборона Бахмута, вероятно, помешает Путину заявить, что российские войска захватили город в годовщину вторжения в попытке возродить надежду на победу России на Украине.

Кремль может нанести еще одну серию ракетных ударов по гражданским объектам по всей Украине, чтобы отметить символическую годовщину, поскольку реальный военный успех продолжает ускользать от российских военных.

Сообщается, что российские силы увеличивают использование своей авиации в Украине, но вряд ли будут выделять значительное количество авиации для боевых действий над территорией, контролируемой Украиной. Газета  Financial Times (FT ) со ссылкой на общие разведданные стран-членов НАТО сообщила 14 февраля, что Россия собирает самолеты и вертолеты вблизи российско-украинской границы, и предположила, что российские истребители могут поддержать наземное наступление. Российское оппозиционное издание  «Важные истории»16 февраля со ссылкой на внутренний источник Минобороны России сообщил, что российские военные меняют тактику и обязались использовать большое количество авиации в Украине.

Высокопоставленный представитель НАТО сообщил, что 80 процентов российской авиации остаются нетронутыми и что российские силы пытаются вывести из строя украинскую систему ПВО в рамках подготовки к крупномасштабной ударной кампании. Министерство обороны Соединенного Королевства (МО Великобритании) сообщило 16 февраля, что количество боевых вылетов российских войск за последнюю неделю увеличилось до уровня, который в последний раз наблюдался летом 2022 года, но отметило, что российские силы не увеличили свое воздушное присутствие в Украине, и оценило, что российские силы вряд ли готовится к расширенной воздушной кампании. В «Важных историях»  отмечается, что российские силы, вероятно, недостаточно обучены персоналом для полного экипажа своих самолетов.

Российские силы, скорее всего, понесут неприемлемые потери самолетов, если они задействуют самолеты для длительных боевых операций, таких как стратегические бомбардировки или непосредственная поддержка с воздуха, особенно если западные государства предоставят Украине адекватные средства противовоздушной обороны.

16 февраля Россия и Украина обменяли 202 военнопленных (военнопленных) в режиме один на один  . заключенных в Мариуполе и что 63 из них были защитниками завода «Азовсталь». Российский источник выразил разочарование в связи с тем, что Министерство обороны России небрежно освободило военнопленных «Азовстали», в то время как российские власти вынесли суровый приговор российской журналистке Марии Пономаренко за заявление о том, что российские войска разрушили Мариупольский драматический театр. Суд в Барнауле (Сибирь) 15 февраля приговорил Пономаренко по закону о распространении недостоверной информации о российских военных к шести годам колонии строгого режима.

Финансист группы «Вагнер» Евгений Пригожин продолжает исподтишка подрывать доверие к Министерству обороны России (МО). 16 февраля артиллеристы группы «Вагнер» разместили в социальных сетях видео, в котором они заявили, что артиллерийские подразделения группы «Вагнера» не имеют артиллерийских боеприпасов и «отрезаны» от поставок боеприпасов, подразумевая, что Минобороны России саботирует снабжение группы «Вагнера» боеприпасами, несмотря на заявления Пригожина о том, что Группа Вагнера — основная боеспособная сила на передовой. Пригожин расширил этот рассказ, когда российские СМИ попросили его прокомментировать видео, заявив, что эти артиллеристы — эффективные бойцы, просто требующие необходимых припасов для успеха на поле боя. Пригожин заявил, что ранее ему лично приходилось обращаться в «офисы в Москве» для получения ресурсов и что тот факт, что ему приходилось запрашивать боеприпасы, не подрывает доверия к российским военным.

Ключевые выводы

• 16 февраля российские войска нанесли очередную серию ракетных ударов по объектам инфраструктуры на всей территории Украины.
• Президент России Владимир Путин 16 февраля встретился с Уполномоченным Российской Федерации по правам ребенка Марией Львовой-Беловой, подтвердив, что Кремль принимает непосредственное участие в содействии депортации и усыновлению украинских детей в российские семьи.
• Украинские официальные лица заявили, что российские войска стремятся захватить Бахмут к первой годовщине вторжения в Украину, что потребует значительно более высоких темпов наступления России, чем наблюдалось в последнее время.
• Сообщается, что российские силы увеличивают использование авиации в Украине, но вряд ли попытаются значительно увеличить воздушные операции над территорией, контролируемой Украиной.
• Россия и Украина обменяли 202 военнопленных (военнопленных) один к одному.
• Финансист группы «Вагнер» Евгений Пригожин продолжает исподтишка подрывать доверие к Министерству обороны России (МО).
• Русские войска продолжали наступательные действия северо-западнее Сватово и в районе Кременной.
• Российские войска продолжали наступательные операции в районе Бахмута, на западной окраине Донецка и на западе Донецкой области.
• Российские источники утверждали, что украинские силы продолжали разведывательную деятельность вдоль реки Днепр в Херсонской области.
• Сообщается, что Министерство обороны России (МО) продолжает работу по вербовке заключенных.
• Российские оккупационные власти продолжали попытки интегрировать оккупированные территории в российскую правовую систему.
• Президент Беларуси Александр Лукашенко повторил свою давнюю шаблонную риторику о том, что белорусские силы нападут на Украину, если Украина или Запад нападут на Беларусь.

(Оновлено 7:00)

Игорь Эйдман

Особый хромой путь

Знаете, что напоминают мне разглагольствования российских пропагандистов и политиков об особом пути России? Это примерно как, если бы человек, сломавший ногу, вместо того, чтобы ее лечить, гордился своей хромотой и говорил, что у него особая походка; или родители ребенка с задержкой развития вместо того, чтобы пытаться его интенсивно развивать, радостно заявляли бы, что у него такой особый путь взросления.

Россия — страна, принадлежащая к европейской культурной традиции, но с большой задержкой развития. Как общеизвестно, по крайней мере, со времен Петра 1 она была учеником Европы. Вся т.н. «великая русская культура» взошла на европейских дрожжах, все политические и социальные институты в России заимствованы у европейцев.

Российские власти веками пытаются копировать европейские институты и отношения, но в силу какой-то политической олигофрении, делают это с огромным запозданием. Также поздно они отказываются от давно оставленных Европой, отживших традиций.

В России очень поздно, по сравнению с европейскими странами, отменили крепостное право; с запозданием и неудачно пытались декларировать свободы и права человека, перейти к правовому государству и демократии. В 19 веке Европа в основном рассталась с абсолютизмом и клерикализмом, в 20 веке — с империализмом, шовинизмом, территориальной экспансией. А путинская Россия и в 21 веке полностью погружена во всю эту архаику. Она сейчас по европейским меркам живёт, то ли в позднем средневековье, то ли в раннем Новом времени. Абсолютный монарх пытается захватить соседние страны и травит ядами противников, попы мракобествуют, разбойников вербуют в ландскнехты, кощунников и крамольников тащут в «Бастилию».

Российская правящая верхушка, не умея и не желая (демократии она боится, как вампир — креста) идти в ногу со временем, выдаёт свою отсталость за «особый путь» и пытается  противостоять далеко ушедшему вперёд Западу. Шансов у неё в этой борьбе не больше, чем у умственно отсталого подростка — в мировом шахматном турнире.

(Размещено 6:00)

Альфред Кох

Закончился триста пятьдесят восьмой день войны. На фронте никаких существенных изменений не произошло. Все так же тяжело под Бахмутом, на лиманском и купянском направлениях, под Авдеевкой и т.д. Но судя по картам россияне так никуда особо и не продвинулись.

Сегодня, в интервью ВВС, президент Зеленский, согласившись с некоторых военных экспертов,  сказал, что российское наступление уже началось.

Один из таких экспертов, Олег Жданов, примерно нарисовал стадии этого наступления. Если коротко, то кульминация придется на следующую неделю: тогда оно достигнет апогея. Потом российское наступление пойдет на спад и к середине марта ВСУ смогут контратаковать.

Сегодня ночью россияне опять обстреляли ракетами украинские города. Ракет было немного, всего 36, но треть из них были печально известными ракетами Х-22, которые украинское ПВО пока сбивать не может. Соответственно результативность работы украинской ПВО осталась желать лучшего, сбито всего 16 ракет. (45%).

Это худший результат с момента начала обстрелов в октябре. Говорят, что после того, как в Украину придут Patriot’ы, начнут сбивать и Х-22. Хорошо бы если так…

Сколько у россиян этих злосчастных ракет Х-22 — неизвестно. Возможно — сотни. Но это уравнение с большим количеством неизвестных. Я думаю даже сами россияне толком не знают сколько у них этих ракет.

Потому, что эти ракеты очень старые, некоторым их них около 60 лет. Они чрезвычайно капризны и сложны в обслуживании, все гарантийные сроки прошли, много этих ракет было утилизировано, серийно они уже давно не производятся и т.д. За время этой войны считается, что россияне уже выпустили около 200 ракет Х-22. Поэтому, сколько исправных ракет осталось в их распоряжении — загадка.

И хотя эффективность работы украинской ПВО в этот раз была низкой, разрушений и жертв было меньше, чем можно было бы ожидать потому, что неуловимость Х-22 компенсируется ее ужасающей неточностью. Разброс попаданий больше 600 м от цели не дает надежды на то, что цели будут поражены.

Я, кстати давно хотел поговорить вот о чем: лукавый Венедиктов, некоторое время назад (то ли после попадания Х-22 в торговый центр в Кременчуге, то ли уже после попадания в жилой дом в Днепре), высказался в том смысле, что нельзя винить летчика в том, что из-за большой неточности ракеты он, вместо промышленного объекта, попал в мирных граждан, включая детей. Ведь у летчика не было такого умысла, а значит это были “сопутствующие потери” (collateral damage), которые в международном военном праве считаются чуть ли не неизбежными и за них строго не наказывают.

Это, на мой взгляд, жульничество. Стандартно, сопутствующими потерями считают мирных граждан, которые погибли потому, что во время боя находились на линии огня, или в том же месте, где и военные, поэтому противник не мог при обстреле вражеских позиций исключить риск попадания в них и т.д.

В случае с Х-22 ничего этого нет. Во-первых, этой ракетой не обстреливались позиции противника. Летчик с самого начала прекрасно знал, что он летит глубоко в тыл противника уничтожать промышленную и энергетическую инфраструктуру мирных городов. От этих объектов не исходило никакой угрозы и они никак не были задействованы в боевых действиях.

Во-вторых, летчик также был прекрасно осведомлен о том, что среднее круговое отклонение этой ракеты составляет не менее 600 м. И он хорошо знал, что эта ракета не приспособлена для поражения наземных целей внутри городской застройки, поскольку ее система наведения не обладает достаточной точностью и не умеет хорошо различать такие типы целей. Эта ракета изначально делалась для поражения авианосцев, которые ее радар хорошо “видит” на абсолютно горизонтальной, ровной и лишенной других объектов поверхности океана.

Использовать эту ракету для поражения целей внутри города и надеяться, что ты попадешь туда, куда хочешь — утопия. Это как если бы кто-то вознамерился убить молотком сидящую на окне муху и при этом рассчитывал, что ему удасться не разбить окно. Что бы сказал Венедиктов про такого мухобоя? Правильно: что он идиот или хуже того: что он изначально и собирался разбить окно, а сейчас просто нам голову морочит про какую-то муху.

Так что не канает тут collateral damage, дорогой Венедиктов. Тебе это любой военный юрист скажет. Сколько не упражняйся в красноречии, а твой летчик — военный преступник и убийца. Вероятность collateral damage при использовании этой ракеты для стрельбы по городам выше, чем вероятность точного поражения изначально выбранной цели. А значит мирные граждане и были его реальной, а не декларируемой целью.

В юриспруденции есть т.н. “презумпция добросовестности и разумной осмотрительности”. Этот принцип используется тогда, когда нужно доказать, что человек предпринял все разумные меры, чтобы избежать негативных последствий.

Так вот, в отношении летчика, которого защищает Венедиктов, этот принцип не соблюден: он не проявил “разумной осмотрительности” когда лупанул молотком по стеклу, прекрасно зная, что от этого удара стекло разобьется, а муха, скорее всего, успеет улететь.

И окажись этот летчик на скамье подсудимых в нормальном, непредвзятом и честном суде, то суд никогда не признал бы убитых им людей collateral damage. Суд (в лучшем для летчика случае) назвал бы причиной их смерти его “преступную халатность”, а в худшем — вообще посчитал бы, что у летчика был изначальный умысел на их убийство. В любом случае он был бы признан виновным в совершении тяжкого преступления, повлекшего гибель людей.

И вообще, суд, который (я уверен) будет после этой войны над всеми развязавшими ее военными преступниками, наверняка примет решение о том, что использование ракет Х-22 так, как их использовали в этой войне, является военным преступлением. И это будет правильно и справедливо.

И наша задача состоит в том, чтобы этот суд как можно скорее состоялся. А для этого нам надо победить. И мы победим.

Потому, что наше дело правое, враг будет разбит и победа будет за нами.

Слава Украине! 🇺🇦

(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.

Загрузка...

Комментарии читателей статьи "BloggoDay 17 February: Russian Invasion of Ukraine"

• Оставьте первый комментарий - автор старался