Парадокс Козлова
Олимпийского Мишку Толик Козлов ненавидел. Первым, что он осознанно увидел в своей жизни и запомнил, был именно он. Всё, всё в доме Козловых было с изображением этого безобидного, застенчиво улыбающегося персонажа. На тарелках, из которых Толик ел манную кашу, на кружках, из которых он пил компот, на вазах, на ковриках, на половиках. Даже с унитаза и с ершика для его чистки смотрел «ласковый Миша».
Никуда, выходит, он не улетел.
Толику казалось, что его родители больше любят этого Мишку. Он казался ему ехидным и неискренним зверьком.
Папа Толика во время московских Олимпийских игр в 1980 году работал в Олимпийской деревне главным сантехником. С погонами, конечно. Он был сотрудником КГБ. Как тогда шутили — Конторы Глубокого Бурения. Во время этих Игр Козлов-старший познакомился с будущей мамой Толика, которая работала в столовой в спортивной деревне. Она тоже была сотрудником этой самой конторы. Плодом этой любви и стал наш герой.
Олимпийский Мишка был не только символом Олимпийских игр, но и талисманом любви и семейного счастья Козловых.
Про нелюбовь Толика к застенчивому Мишке родители ничего не знали. Мальчик никогда им об этом не говорил. Он боялся их расстроить. Он вообще никогда родителям не возражал и никогда не плакал. Только улыбался и со всем соглашался. А плач — это детский протест, отстаивание своих прав, публичное заявление о том, что ребенок хоть и маленький, но человек.
В детском саду Толика не то чтобы не наказывали, а его все время ставили в пример. Он был помощником воспитателей. «Беспроблемный ребенок», — говорили про него.
Известен такой психологический эксперимент. В детском саду детям специально пересолили манную кашу. Их всех попросили делать вид, что каша сладкая, когда войдет мальчик, который об этом заговоре ничего не знает. И вот дети сидят за столом. Входит тот, кто не в курсе секрета. Дети пробуют кашу, и каждый говорит: «Какая вкусная и сладкая каша». Доходит очередь до того, кто ничего не знает об этом секрете. Он пробует кашу, морщится, смотрит на улыбающихся радостных малышей и после паузы говорит: «Какая вкусная и сладкая каша». Таким был Толик Козлов.
В детском саду он давился и ел, изображая удовольствие, селедку с торчащими из нее костями, похожими на седые волосы, которая лежала на берегу синего, как море, отвратительного пюре, и запивал все это компотом. Дети дразнили Козлова не только «козлом», что понятно. Они пели, пританцовывая, стриженному наголо Толику (лысый папа считал, что волосы у сына будут крепче при такой стрижке):
«Парикмахер дядя Толик,
Подстриги меня под нолик.
Подстриги меня под нолик,
Парикмахер дядя Толик».
Толик не обижался. Он улыбался.
В школе Козлов сидел за первой партой. Был командиром «десятки». Старостой класса. Лауреатом конкурсов «Образцовая парта», «Чистая доска», «Самый аккуратный дневник», «Стриженые ногти», «Мытая шея». И опять его дразнили «козлом», и опять — «парикмахер дядя Толик…», и новая дразнилка — «Толик-алкоголик, накрой столик».
Половое созревание и формирование личности Козлова пришлись на лихие 90-е.
Кстати, вы заметили, что почти каждое десятилетие нашей меняющей свои названия, но не меняющей своей сути страны имеет определение? Десятилетие с поправкой, конечно. Плюс-минус.
Бурная и бурлящая история отражена в этих народных формулировках. Сороковые-фронтовые, оттепель, застой, перестройка… Тридцатые годы названия не имеют. Страшно, наверное, их было как-то называть. И нулевые тоже без названия, впрочем, «нулевые» — это и есть название. А вот десятые я бы назвал «гибридные». «Гибридные войны», «гибридный мир», «гибридная культура», «гибридная жизнь»…
В общем, Козлов был махровым конформистом. Он со всеми соглашался, никогда ни с кем не спорил.
«Как вам удается так хорошо выглядеть?» — «А я никогда ни с кем не спорю!» — «Никогда и ни с кем?» — это с удивлением и недоверием. «Спорю, спорю, спорю…» Это очень старый анекдот.
Козлов рано понял, с кем выгодно дружить, а кого надо сторониться. В начале 2000-х он вступил в организацию «Дрочащие вместе». При этом никогда не рвался в лидеры и никогда не светился.
Параллельно активной деятельности в этой молодежной организации Толик учился в Академии народного хозяйства, где вступил в ряды «Свободно-народной партии», члены которой свободно, по-народному, выражали свои эмоции, мысли и желания. И вскоре стал помощником известного депутата Леонида Гандонова. Козлов хотел вступить в «Неделимую Россию», но символом этой партии был медведь, видимо, правнук олимпийского Мишки. Это и остановило Толика.
В 23 года его на себе женила Катя Быкова, ставшая Козловой. Девушка более чем крупная во всех местах. Значительно выше и шире Толика. Громкая и энергичная, она командовала им даже в постели. «Давай, Толя, давай!» — эту фразу Катя повторяла часто в разных ситуациях. И Толик давал что есть силы.
Он стал неплохо зарабатывать, и довольно быстро молодые купили двушку в Теплом Стане.
Всё, всё шло у Толика гладко. Всё было чики-пики или тип-топ.
Сбой в жизни Козлова произошел резко и неожиданно для всех. Причину выявить очень трудно. Может быть, ему подсыпали что-то похожее на отравляющее вещество «мудачок», которое действует на психику человека, меняя структуру его личности до неузнаваемости.
Это было в субботу. Толик сделал зарядку. Съел глазунью из тарелки с изображением олимпийского Мишки. Выпил кофе из чашки с тем же изображением. «Он вел себя как всегда, — потом будет говорить Катя. — Нет-нет, ничего необычного я не заметила».
Толик подошел к окну. Он смотрел на грязный тающий снег, обнаживший островки собачьего говна; на банки из-под пива и колы и стаканчики с эмблемой «Макдональдс» с торчащими из них трубочками; на пластиковые бутылки и пакеты, летающие над грязной и неухоженной, запущенной, как бомж, землей.
Катя включила телевизор. Шло утреннее ток-шоу «Дай голос!». Эксперты, все как один политологи, кричали друг на друга. Кто-то доказывал, что во всех бедах виновата Америка. Кто-то — что Украина. Кто-то кричал, что виновата во всем «пятая колонна».
Толику показалось, что все эти люди орут у него дома. Он посмотрел на неубранную со стола посуду. На тарелку с олимпийским Мишкой, пожелтевшим от яичного желтка. Взял ее, внимательно разглядывая, как бы думая: мыть или не мыть? И вдруг со всего размаха запустил тарелку в стену с криком: «Давай, Толик, давай!»
Катя от неожиданности чуть не упала со стула. Затем в стену полетела чашка, выбрасывая черную кофейную гущу, как выбрасывает ракета отработанные газы.
Толика охватил какой-то азарт. Он доставал из шкафа предметы сервиза с олимпийским Мишкой на 12 персон, подаренного родителями на свадьбу, и метал их в стену. «Давай, Толик, давай!» — орал он, еще больше разжигая в себе незнакомые ему эмоции. Бац-бац! «Все виноваты вокруг, все… А мы застенчивые, блять, добрые, ласковые, как Мишка олимпийский». И с криком «Заебали, козлы!» он схватил телевизор и швырнул его в открытое окно. «И вы заебали! И вы козлы!» — кричал он собравшимся внизу гражданам.
Катя пыталась успокоить Толика и еле увернулась от летящей в нее тарелки. «Пошла на хуй! Дура! Достала! Развожусь!.. Все достало! Все заебало! Все заебали! Причем с детства… Селедку с компотом… Чтоб вы все, блять, сдохли. Толик-нолик! Полжизни впустую. Все поддакивал. Толик хороший, Толик покладистый. Идите в жопу! Или в Сирию… “Сирия, Сирия, вся залупа синяя”. Вояки, на хуй, обдолбаные. Повторить они могут!»
И очередные тарелки полетели в стену. Бац-бац-бац!
Катя накинула пальто и, испуганная, выскочила из квартиры, еле успев захлопнуть дверь, в которую тут же полетела супница. «Дебилы, блять! Идиоты…»
Весь пол комнаты был усыпан фрагментами символа Олимпиады-80. Мозаика, монументальное полотно.
«Прощай, наш ласковый Миша. Возвращайся, блять, в свой сказочный, гребаный лес и сиди там, на хуй. Этот мир не для тебя. Он придуман нами! Нами придуман этот сраный мир!…»
Вдруг на минуту Козлов затих, замолчал, застыл. Раздумывая, что бы еще расхерачить. Взгляд его остановился на большой фарфоровой вазе, подаренной Козловым-старшим Толику на 30-летие, с улыбающимся своей знаменитой улыбкой Юрием Гагариным. Внизу под портретом космонавта было написано: «Поехали!» «Ну что ж, поехали!» — подумал Козлов и двинулся к вазе. В это время в дверь позвонили. Бузотер резко со злостью распахнул ее. На пороге стояли два здоровенных мужика в черных пальто, из-под полы которых виднелись белые халаты. За их спинами мелькнуло крупное губастое испуганное и растерянное лицо Кати. «Господин Козлов? Ну что, поехали?» И с этими словами они заломили руки Толика за спину и вкололи ему прямо через брюки в ягодицу иглу.
Проснулся Анатолий в больничной палате, привязанный вафельными полотенцами к кровати. «Как себя чувствуете, Козлов?» — спросил его бровастый, лысый, с усами, в очках доктор, чем-то похожий на Розенбаума. «Хорошо. Спасибо, доктор. А вы?» — ответил пациент. И подумал: «Какой же я все-таки козел!» И спросил: «Я здесь надолго?» — «Не знаю, посмотрим».
Что было дальше, спросите вы. Не знаю. Эта история произошла буквально на днях. Посмотрим.
Будьте здоровы и держите себя в руках.
Журнал Русский пионер. Последний номер.
Андрей Бильжо, 16.05.18, facebook
(3 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.
Загрузка...
(3 оценок, среднее: 5,00 из 5)Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.
Загрузка...Метки: Андрей Бильжо
Джордан 2005
20.05.2018
в 23:28
?Жизненно .
Автору спасибо.
Шниперсон
21.05.2018
в 09:10