Зураб Аласания: «Мы пытались убедить президента, что это не его канал. Безуспешно»
Светлана Крюкова, 02.02.19, СтранаUA
Уволенный глава «Общественного ТВ» рассказал «Стране», как от него требовали закрыть программу, где показали сюжет про Порошенко и Мальдивы, и как Банковая пыталась влиять на политику канала
— Вы так улыбаетесь, что не похожи на человека, который только что потерял работу.
— А не в курсе, уволен или нет. Я пока на руки бумагу никакую не получал.
— Вы ожидали, что вас могут уволить? Были к этому предпосылки, или решение Набсовета стало для вас неожиданным?
— Ожидал, но не сейчас. Глупо все это выглядит за два месяца до выборов. Вы плохо себе представляете этих людей, их интересы.
— Набсовет? А что это за люди?
— Кто в лес, кто по дрова. Они живут своей жизнью. Сидят в отдельном помещении на Крещатике. Они ведь волонтеры. Денег за работу не получают, поэтому очень стараются проявить влияние, получить уважение – что угодно. Поэтому раз в два месяца приглашают нас к себе и устраивают «кипиш». В последний раз было тоже самое. Я пытался им объяснить, что так делать не нужно, и что мы делаем одно дело. Без толку.
— Сегодня вы опубликовали выдержку из решения Набсовета, в котором вам ставили в вину то, что вы не транслировали передачи с участием Порошенко. То есть конфликт перевели в политическую плоскость.
— Это не я перевожу в политическую плоскость. Они начали с этого документа. Они его распространили между нами, пока мы там сидели. А я его прихватил с собой. Теперь они заявили, что это все это никчемно, что они не учли часть документа, который все видели.
— С чего начался ваш конфликт?
— Было много вопросов. Долгие и скучные — отчеты, финпланы. Член Набсовета Козак вынес проект решения о моей отставке. Проект раздали, и они начали его обсуждать. Другой чувак, по фамилии Паныч внес пару поправок со словами: «А у нас есть еще фонд, из которого тоже украли все деньги, и давайте осудим его (меня то есть) по этому делу тоже». Я даже не знаю, по какому они из этих дел они в итоге провели это решение. Они ведь не дают протокол заседания. Но даже без бумаги могу сказать, что они его нарушили.
— В каком смысле?
— По контракту, они должны мне выкатить претензию и сказать: «Пять дней тебе на ответ, парень». Но у меня их не было и десяти минут.
— Вернемся к истории с вашим отказом показывать мероприятия с президентом. Как и кто вам выражал недовольство этим? Вам звонят? Или что происходит?
— Нет. Не звонят. Так давно уже не происходит. Раньше в большом кабинете, когда я был генеральным директором канала, стоял телефончик, с гербом, желтенький, без номера, знаете? Вот раньше они могли звонить. Это было буквально первые пару месяцев. И прекратилось.
— Почему?
— Нет механизма. Есть наблюдательный совет из 16 человек, все из которых могут выражать недовольство разных структур, устраивая нам просто вырванные годы. Идешь туда, как на казнь. Вот они и выражали недовольство как умели. Хотя формально, они не имеют права категорически вмешиваться в редакционный процесс.
— Давайте еще раз. То есть на этих совещаниях с Набсоветом вас просили освещать парады, Томос и другие события с участием президента?
— Да нет. С парадами все в порядке. На самом деле, например, Украина оказалась куда более религиозная, чем я ожидал. Крестный ход – это культурное событие, оно и показывает культуру целиком. На нашем канале не показывали Томос, поскольку это семейный канал. У нас разновозрастная аудитория. И тут группа патриотических ботов накинулись на нас, и члены совета начали писать в Фейсбук. А наш народ ведется на такие вещи, он очень чувствительный к каждому касанию. Одно письмо они считают катастрофой. И вот они потихонечку подняли галдеж. И понеслось. Пришлось забанить.
— Вы забанили членов Набсовета?
— Далеко не одного. Бан в ФБ это ненависть пожизненно. И теперь тот же Панич ищет любой повод «Чтобы Карфаген был разрушен». Тот же Козак, который вынес протокол, — бывший работник «Сельского часа» на радио. Ретроградный советский журналист, который ненавидит всю реформу от начала до конца. На генетическом уровне. Он и не скрывает этого.
— Вы считаете, что решение Набсовета еще могут аннулировать?
— Я думаю, да. Голосовали 12 человек, а всего их в совете 16. Например, там был Евгений Глибовицкий, но он покинул заседание раньше времени. И его даже не поставили в известность, что будет поднят такой важный вопрос. Это первое. А во-вторых, почему заседание закрытое, тайное? И в-третьих, где причина?
— Одна из базовых претензий членов Набсовета и прочих критиков к вашей работе — низкие рейтинги при большом бюджетном финансировании (подробнее о проблемах «Общественного ТВ» можно прочитать в наших статьях здесь и здесь). Что может на это сказать?
— Рейтинги — это большой вопрос, рейтинги нам нагнать очень просто, но тогда они же предъявят за невыполнение миссии. Надо умудриться стать ВВС не имея денег и поддержки. Мы к этому идем, но у них нет терпения- каденция всего четыре года.
— Почему президент так хочет поставить под свой контроль вещание канала, если у него невысокий рейтинг?
— Я не могу сказать. Он играет во все политические игры со своими каналами.
— Почему он считает, что это «его канал»?
— Потому что все так считают. Мы пытаемся переубедить его четыре года, но пока безуспешно.
— И все же повторюсь: кому нужен такой низкорейтинговый канал?
— Перед выборами? Канал агитации перед выборами. В регионах. Не так президентскими, как парламентскими.
— Многие называют вас человеком главы МВД Авакова, и что именно эта маркировка стала фактором раздражения и недовольства со стороны президента. Это похоже на правду?
— Авакова я знаю больше пятнадцати лет, мы товарищи. И Яценюка я хорошо знаю. Но это никогда не имело значения в работе. Я не просил Авакова отпустить меня, если меня ловили на дороге ГАИшники. Так и он не может ничего сказать мне по моей работе.
— А вы жаловались Авакову, когда на вас пытались давить другие представители власти ?
— Не так. Это к нему обращались, делая его смотрящим надо мной, типа: «О, это же твой! Вот ты за ним и следи!».
— В смысле к нему приходили и просили на вас повлиять?
— Не так, говорили: «Ты же мне товарищ? Как твой канал мог показать о мне такое?».
— А почему «твой канал» — применимо к Авакову?
— Потому что так принято. А когда это стало происходить с Яценюком и с Аваковым, оба поняли, что канал им не принадлежит. И тогда я начал терять всех знакомых. Многие вообще здороваться перестали. Авакова последний раз видел год назад. У него тоже есть повод на меня обижаться…
— После какой передачи у вас было больше всего проблем и звонков?
— Мальдивы, оффшоры авторства Димы Гнап. Это была первая серьезная проблема. И, честно говоря, у меня тогда была проблема с Димой, поскольку я считал, что это не очень честно притягивать за уши Иловайскую трагедию. У меня есть претензии ко всем ребятам, и к «Схемам» и к Бигусу, поскольку они желтят. Я понимаю почему. Тяжело каждую неделю печь эти пироги… Тем не менее мои претензии профессиональные. А в случае претензий со стороны власти, я ни на секунду не задумываюсь, на чьей стороне стоять.
— О чем может просить власть, если передача, как в случае с Мальдивским отдыхом президента, уже вышла? Вы же не отмотаете назад. В чем просьбы?
— «Убирай, а потом будем разговаривать». Не передачу. Проект как таковой. Требуют разорвать договор. Не продлевать. Не подписывать контракт. Не имеет значения, это долгосрочная стратегия. «Ты же помнишь, что у тебя через месяц начинается рассмотрение бюджета в парламенте?», «Ты же помнишь, что у тебя на шее компания висит?», «Хочешь разговаривать — убери. Тогда начнем разговор».
— Так а кто конкретно с вами вел такие разговоры? Представители Администрации президента? Или же лояльные им члены Набсовета?
— Один хорошо знакомый мне человек.
— За вашу отставку проголосовало 9 членов Набсовета. Включая его главу Татьяну Лебедеву. Вы говорите, что одна из основных претензий их к вам – отказ освещать мероприятия с Порошенко. Можно ли говорить, что эти члены, включая Лебедеву, подконтрольны Банковой?
— Часть Банковой, часть Туровской (там находится офис партии «Батькивщина» — Прим.Ред.), часть Грушевского (Кабмин — Прим.Ред.).
— Что думаете делать дальше?
— Сегодня разговаривал с коллективом, люди ждут, они не понимают, что им делать, они пришли сюда работать со мной. Они готовы биться и пахать, но, что им делать, когда такая фигня. Я должен был передать им информацию, я ее передал и ушел, а они уже пусть сами решают: биться им или нет.
— Вы давно на ТВ. Всегда хотела у вас спросить: как выглядят «темники» на каналах?
— Я еще помню настоящие, самые первые «темники» времен Кучмы, я их называл «мустафинские». В них так прямо и написано было: «этот вопрос не освещать…», «темя неинтересная». Просто рассылали листочки, на которых не было никаких входных данных. Просто темы-пожелания.
— А как сейчас работают «темники»?
— Мне кажется, у многих журналистов сейчас работает само-цензура. Лучше всяких темников. Никому ничего говорить не нужно. Журналисты и так знают, о ком и о чем писать можно, а кого лучше не трогать.
— В смысле, за что их потом уволят, оштрафуют, или они получат по голове?
— Все вместе.
— А что это за феномен такой «самоцензура»? Откуда он взялся?
— Многие на это идут, они спинным мозгом чествуют, что государство крепчает, бронзовеет, — как угодно это назовите. Возможно, это признак становления государства, — не знаю.
— Вы считаете, это нормально?
— Это сказывается на свободе слова. Сейчас мы хором говорим об одних вещах и работает принцип коллективной ответственности: если все, то и я.
— Не знаю, у кого так работает, но я ничего такого спинным мозгом не чувствую. И с моей точки зрения, если ты хочешь быть успешным в украинской журналистике у тебя есть три пути.
— А ну-ка, интересно.
— Ты поешь с властью. Не замечаешь «Мальдивы» или «Оффшоры», но пишешь про Томос и успехи военной обороны. Это первый.
— У меня вопрос: а как можно работать с властью?
— Как многие делают. Хотя вы правы – не с властью, а на — власть. То есть ты обслуживаешь власть, и это фактически 80 процентов рынка медиа.
— Это пропаганда.
— И у такого продукта нет рейтингов.
— Ок. А что за второй путь?
— Оппозиционная журналистика. Не в том смысле, что ты работаешь на оппозицию, а в том смысле, что ты – оппозиционен к власти. В таком случае у тебя масса проблем, но рейтинги и показатели очень хорошие.
— Я не согласен с таким делением. Вы сейчас описали коммуниста и антикоммуниста, христианина и атеиста, но это один черт. Хотя, согласен, «хайпуете» вы хорошо, и тут можно быстрее поднять рейтинги.
— К чему я это все? Вы ни разу не задумывались поднять рейтинги телеканала через адреналиновый хайп? Стать не такими правильными и скучными, а веселыми и драйвовыми, чтобы зритель не спал у экрана.
— Можно, но это деньги. Производство передач вроде «Схемы» это дорого.
— Сколько стоит производство одной программы?
— Это абсолютно разные цифры. Если мы говорим о грантовых проектах, то это 1500-1700 долларов за одну минуту — все зависит от подхода. Сколько вложил, столько и получил. Очень важно иметь постоянную финансовую поддержку за спиной. Представьте, когда вам нужно снимать три-четыре месяца одну тему. У вас проект, а мне нужно взять вас на зарплату. И если вам взбредет поехать в Австралию, потому что ваш клиент спрятался и сидит там, мне нужно оплатить вам поездку. А это – дорого.
— Я знаю миллион способов как можно «хайпануть» дешевле, не выезжая за пределы страны.
— То, что вы называете «быстрый хайп», я не люблю, это требует желтизны. Я бы лучше давал деньги на долгие проекты. Но и журналистов под них нужно «выращивать» долго и упорно.
— Вы описываете идеальный мир. А я вам предлагаю простые решения, поднимающие рейтинги.
— Хорошо. Вот представьте, вы работаете у меня продюсером.
— Представила.
— К вам приходят и предлагают показать «Конкурс красоты». Вы бы показали?
— Еще и как. И подговорила бы группу Фемен сорвать шоу. Чтобы они выскочили на сцену, в тот момент, когда девушки ходят в купальниках, обнажились, и красной помадой у них было бы написано на груди «Украина не бордель». Вы представляете, какой замечательный скандал. И сколько людей, посмотрело бы вашу программу? А потом бы я запустила слух, что у главы жюри роман с финалисткой. И сняла про это расследование.
— А я бы этого не показывал.
— Почему?
— Потому что эти проекты не несут общественной миссии.
— Извините, но я сейчас засну.
— У меня есть ограничения. Мы хотим стать BBC.
— Как вы думаете, наше интервью скучное, или «хайповое».
— Читатель скажет, а пока можно я сфотографирую, как вы фотографируете меня. Интересная у вас обложка на телефоне.
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)
Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.
Загрузка...
(1 оценок, среднее: 5,00 из 5)Для того чтобы оценить запись, вы должны быть зарегистрированным пользователем сайта.
Загрузка...Метки: Светлана Крюкова
ivan
02.02.2019
в 12:52
А у Дубинського на обкладинці телефона «Треба більше газу»