Зеленский тронул камушек, а сошла лавина

Политтехнолог Сергей Гайдай — о новой реальности Украины в интервью НВ
Ольга Духнич, 21.09.19, «Новое время»
Известный политтехнолог Сергей Гайдай в интервью журналу НВ спрогнозировал будущее каждой из политических сил, прошедших в парламент, и оценил политический взлет Владимира Зеленского.
Сергей Гайдай, которого называют среди лучших украинских политтехнологов, причем специалистов по избирательным кампаниям, встречает НВ в офисе своего Агентства инжиниринговых технологий на Костельной, в самом центре Киева.
Его кабинет с высокими потолками на последнем этаже царского дома украшают портреты знаменитых украинских спортсменов, актеров и музыкантов в полный рост. Они здесь неслучайно: брат политтехнолога Игорь Гайдай — талантливый украинский фотохудожник.
Хозяин кабинета выглядит слегка усталым: накануне он участвовал в веломарафоне Киевская сотка и крутил педали на дистанции 100 км, а теперь откровенно иронизирует над собственным отражением в зеркале. Впрочем, уже в ходе беседы к нему возвращается энергия и он эмоционально описывает новую украинскую политическую реальность.
— В недавнем фильме о ста днях президентства Владимир Зеленский заявил, что он больше не актер. А политика вы в нем видите?
— Вопрос в том, кого считать политиком. Я ведь и в наших прежних политиках не очень политиков замечаю. Политик — это прежде всего визионер. Он решает заняться управлением обществом не потому, что ему нужно увеличить активы, и не потому, что ему славы мало, а потому, что он имеет свою идею, свою страсть и для того, чтобы ее реализовать, ему нужна власть. Таких политиков я тут не видел, не вижу пока и во Владимире Зеленском. Я не знаю, чего он хочет.
Однако я ему очень благодарен, потому что тот период, та эпоха, которая началась с правлением Петра Порошенко, мне колоссально не нравилась. Это была полная девальвация темы справедливости. Стремление украинцев создать независимое государство, стремление украинцев воссоздать европейское общество — все это было пропитано желанием восстановить историческую справедливость. И тут впервые у нас появился шанс. А предыдущий президент на эту тему насадил бесконечную лживость. Он обесценил и вышиванку, и патриотические лозунги. Все это превратилось не в страсть и идеи, а в прикрытие коррупционной деятельности и декларативный ритуальный патриотизм.
— Возвращаясь к Зеленскому. Вас успех его и его политической силы удивил?
— Скорее нет. К тому моменту мне уже было понятно, что снести Порошенко могла Юлия Тимошенко, а в ее отсутствие — Анатолий Гриценко, то есть любой. Не хотелось, конечно, видеть кого‑то из когорты регионалов, например, Бойко с Медведчуком. Но, думаю, именно на их кандидата уповал Порошенко во втором туре. Только в этом случае он бы победил.
Что касается Зеленского, то еще в 2015 году в эту комнату приходили юристы, которых я вижу теперь в его окружении. Они делали разведку и спрашивали, с чего нужно начинать, если их клиент пойдет в большую политику. Юристов мы знали, но вот на кого они тогда работали, не вычислили, а это оказался Зеленский. То есть уже тогда у него был интерес идти в политику.
— И все же что сработало в успехе Слуги народа и Зеленского больше — антирейтинг Петра Порошенко или технологии штаба Зеленского?
— Знаете, эпоха Порошенко кроме лживости рождала еще и чувство безнадежности: казалось, мы так и будем людьми, которые верят в атрибутивный патриотизм, в архаичность.
Я не думаю, что технологии штаба Зеленского были уж так продуманы на годы. Просто во время съемок сериала, я уверен, Зеленский задумался и сказал себе: черт побери, а почему бы не попробовать? Я думаю, изначально это не технология. Это стечение обстоятельств. Судьба так выстроила события. Весьма удачно для Зеленского, а может быть, и неудачно. Потому что чем расплатится Зеленский за президентство, мы не знаем.
Например, Виталий Кличко был великим боксером, а великим мэром не стал. А надо было бы. Нельзя быть после великого боксера невеликим мэром. Вот и Зеленскому после хорошего продюсера быть плохим президентом — не лучшая история.
— В чем, на ваш взгляд, мотивация нынешнего президента Украины? Хочет ли он денег, славы, власти?
— Он не похож на человека, которому денег мало. Он ценен вот этой амбицией — пойти в политику. Он тронул маленький камушек — человек из сериала может стать президентом, — а сошла лавина и снесла 90 % старых людей в управлении. Это не означает, что новые лучше, потому что первые плохие сигнальчики я уже улавливаю. Была же амбиция уехать из президентского здания, но так и не смогли — попривыкли. А эти советские стены очень заметно и плохо на личность политика влияют. Если политической воли уехать с Банковой не нашлось, то где же возьмется политическая воля эту страну переделать?
Но я благодарен за лавину, которую он сдвинул. Стало не так тоскливо, и есть полное ощущение перемен. Даже если у Зеленского не получится, страна готова к переменам. Петра Алексеевича тоже с большими надеждами выбирали, но раз его заменили, то и Зеленского заменят, если он не будет соответствовать времени.
— Зеленского и его команду вы причисляете к левым или правым политикам?
— Я пока не вижу в президенте Зеленском политика с убеждениями. Где‑то в его окружении промелькнуло слово «либертарианство», это про сторонников максимального сужения функций государства. Националисты у нас как раз леваки по своим требованиям. Они за примат государства над личным, они за национализацию. А крайние правые — это либертарианцы, которые хотят максимально сократить государство и его вмешательство в жизнь человека.
В экспертной компании мы обсуждали фигуру Зеленского и пришли к выводу, что две вещи его точно от предшественников отличают. Первое — он не пришел в политику из миллионеров, чтобы стать миллиардером. Он не демонстрирует таких мотивов. Второе: он не «толстошкурый» пока. Он куда болезненнее, более живо реагирует на критическое мнение о себе.
— Вас монополия партии Слуга народа на власть не пугает?
— Нет, она должна пугать скорее президента, ведь у него теперь монополия и на ответственность за страну. Если раньше другие президенты могли прятаться за парламент с сильной оппозицией, то теперь это невозможно. А за подорванное доверие у нас в Украине больно расплачиваются. Чем выше доверие, тем сильнее и больнее падать.
Мой прогноз такой: если к Новому году не будет существенных изменений, например, если посадка коррупционеров продолжит напоминать спортивную рыбалку — поймал, сфотографировался, выпустил, — если вместо мутного Роттердама+ люди не получат нормальный рынок коммунальных услуг, то уже к первой президентской новогодней речи сторонников действующей власти станет существенно меньше. Большие надежды и красивые фильмы не спасут. Потому вопрос реальных изменений для нынешнего президента уже в краткосрочной перспективе очень актуален.
Мы не Россия, где кредит доверия власти дали в 1998 году и никак забрать не могут. В Украине и дают власть относительно легко, и относительно легко ее забирают.
— Как вы как политтехнолог оцениваете технологические приемы Зеленского, когда президент вместо интервью журналистам создает художественный фильм, где беседует с актером?
— Это слабость, и это выдает в нем неуверенность обычного человека, который не отрастил еще толстую шкуру. Все это накапливается, а когда начнутся серьезные политические неудачи, ему припомнят и нежелание говорить с прессой. Надо помнить опыт Петра Алексеевича, на котором сработал тот же кумулятивный эффект и привел к такому антирейтингу, который уже ничто не в силах было перебить.
— На украинских президентов всегда действует определенный эффект ожиданий. Петр Порошенко начинал русскоязычным прихожанином Московского патриархата, а стал украиноязычным поборником автокефальной церкви. Какие преобразования ждут Зеленского?
— А мы уже видим изменения. Он все лучше и лучше говорит на украинском, он не становится на колени перед Владимиром Путиным, а даже демонстрирует «пацанские» качества: смотрите, я вас не боюсь, ну‑ка, отдавайте Крым с Донбассом! Он абсолютно ориентирован на Европу. Другое дело, что он не собирается радикально представлять галицкого парня, который ходит в украинскую церковь и считает Степана Бандеру своим героем, эталоном украинца. Тем самым, кстати, не раскалывая общество, потому что в Украине много украинцев, разных, которые на русском говорят и в разные вещи верят.
— Давайте поговорим о партии Голос. Есть ли у нее вероятность повторить на следующих парламентских выборах судьбу партии Самопомич?
— Голос — это тот же запрос на нового человека в украинском обществе, что и Слуга народа. Мы готовы были избрать президентом любого известного всем парня с честной судьбой. У нас были кандидат номер один — Святослав Вакарчук и кандидат номер два — Зеленский. Вакарчук продемонстрировал, что он боится, не хочет и не пойдет. Зеленский показал, что пойдет и будет бороться. Все. Двух человек не может быть. Один отменился, потому и его партия набрала максимум возможного.
Это политический принцип — надо входить в дверь, которую приоткрыла судьба. Не вошел ты, войдет другой, и тебе места там уже не будет. Если же ты все‑таки хочешь догнать, то просто честным парнем уже недостаточно быть. Тебе надо быть прожженным матерым политиком, который демонстрирует, что вот вы выбрали того парня, а я круче, концептуальнее.
Вакарчук пока в этой избирательной кампании показал, что уровень его некомпетентности даже больше, чем у Зеленского. Потому что тот хотя бы президента на сцене играл, а Вакарчук ни разу не был президентом. Как политик он пока не состоялся. Если у Вакарчука есть в политике амбиции, надо заново учиться. Недостаточно общих слов про все хорошее против всего плохого. Это должны быть внутренняя страсть и внутреннее понимание, что на самом деле надо делать в украинской политике. Они должны зажигать других так же, как и его музыка. У Вакарчука пока так не получается.
На этих выборах для него закрылись двери, в которые легко войти. Теперь придется искать новые, значительно более трудные пути. Это колоссальный труд и большие риски.
— Для партий Батькивщина и ЕС нынешний парламентский цикл — последний?
— Ой, знаете, Юлию Тимошенко еще рано отправлять на политическую пенсию. Это хотели уже сделать после того, как она вышла из Качановской колонии. Помните? Сказали: все. Впервые появилось очень обидное, я считаю, прозвище Баба Юля. Но она показала свою способность к борьбе и год назад была реальным лидером политической гонки. И, поверьте мне, если бы Зеленский повел себя так же, как Вакарчук, она была бы сегодня президентом.
Что касается Европейской солидарности, надеюсь, что для них этот парламент последний. От политики Зеленского зависит.
— Какова судьба Оппозиционного блока, который сейчас, по подсчетам социологов, поддерживает около 20 % населения страны? Поддержка будет уменьшаться или, наоборот, расти?
— Думаю, их постигнет судьба коммунистов, в свое время самой поддерживаемой силы в парламенте. Коммунистический электорат постепенно уменьшался и перетекал к другим политическим силам.
Есть такая политическая сила, которая проиграла эти выборы, называется она Оппозиционный блок, где теперь Ринат Ахметов, Евгений Мураев, Борис Колесников. Если эти люди поймут, что промосковская, просоветская тема себя отыграла, становится токсичной и ее надо отдать Виктору Медведчуку, то они могут создать совсем другое идеологическое объединение. Взяв, например, под защиту людей труда, станут социал-демократами.
Пять вопросов Сергею Гайдаю:
— Самая дорогая вещь, которую вы приобрели за последние 5−10 лет?
— Квартира в Киеве.
— Самое необычное путешествие в вашей жизни?
— Возможно, к выходу интервью я пройду 150 км босиком по пляжу, а так, пожалуй, подъем на Маттерхорн [вершина в Альпах].
— На чем вы передвигаетесь по городу?
— Когда тепло — в основном на велосипеде или на метро, зимой — больше на машине.
— Чего или кого вы боитесь, если боитесь?
— Только за жизнь и здоровье своих близких.
— Есть ли в вашей жизни поступки, за которые вам стыдно?
— Ну конечно, такие поступки были, сейчас не могу вспомнить.
Метки: Ольга Духнич
Комментарии читателей статьи "Зеленский тронул камушек, а сошла лавина"
- Оставьте первый комментарий - автор старался
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.